Баланин Дмитрий Васильевич.

ТУРЕЦКИЙ ПОХОД 1877—1878 ГОДОВ.

Часть Первая.


Возстание в Герцеговине, вспыхнувшее летом 1875 года, разрослось вскоре в общий пожар, охвативший почти весь Балканский полуостров. Страдания несчастной райи (т. е. христианскаго населения), под невыносимым гнетом мусульманскаго фанатизма, не могли не вызвать сочувствия единоплеменнаго и единовернаго населения соседних славянских земель: из Черногории и Сербии явилась вооруженная помощь, и возстание распространялось, несмотря на усилия великих держав локализировать вспыхнувший пожар. С началом весны 1876 года возстание разразилось в Болгарии, а затем Сербия и Черногория объявила войну Турции. При таких условиях, Россия, всегдашняя покровительница и защитница Балканских славян, разумеется, не могла оставаться равнодушною зрительницею этой кровавой и неравной борьбы. Сочувствие православной России, естественно, было на стороне ея угнетаемых единоверцев и первоначально выразилось в материальной поддержке: добровольцами, оружием и деньгами.

Поражение сербов под Дьюнишем наглядно показало, что родственныя нам маленькия славянския княжества, несмотря на победы доблестной Черногории, не могут разсчитывать, без помощи могущественной России, на осуществление своих заветных желаний: расширение пределов и создания вполне независимых государств.

Политическая обстановка, в виду совершавшихся на Балканском полуострове событий, слагалась таким образом, что невольно толкала Россию к активным действиям. Не только интересы покровительствуемых нами балканских славян, но и наши насущные государственные интересы требовали принятия мер к разрешению восточнаго вопроса в благоприятном для нас смысле, и многим казалось, что наступило, наконец, время разрубить Гордиев узел. Властным словом Россия остановила победоносныя турецкия войска после Дьюниша и спасла Сербию от ожидавшаго ея окончательнаго разгрома. В тоже самое время всеми великими державами велись переговоры с Турциею о введении необходимых административных реформ в Боснии, Герцеговине и Болгарии и об улучшении участи турецких христиан вообще.

Предложение «европейскаго концерта», направленное к вышеуказанной цели и изложенное в колективной ноте представителей великих европейских держав (Лондонский протокол), было отвергнуто Портою. Россия, как держава, наиболее заинтересованная в водворении спокойствия на Балканском полуострове и в улучшении участи славян, решилась обратиться к энергическому образу действий и силою добиться того, что не могло быть достигнуто единодушными усилиями всех великих держав.

12-го апреля 1877 года война была объявлена и наши войска, сосредоточенныя в Бессарабии, вступили в пределы Румынии.


Для борьбы с Турциею было первоначально предназначено всего лишь 6 корпусов (VIII, IX, XI и XII, а затем XIII и XIV). Назначение столь небольшаго числа войск трудно было объяснить в то время удовлетворительным образом, но, по-видимому, силы эти признавались достаточными вследствие плохой организации, слабости и разстройства вооруженных сил Турции, а также обусловливались малым знакомством с продовольственными средствами будущаго театра военных действий, коих считалось совершенно недостаточно для продовольствия более значительной армии. Первое условие имело полное основание, и то противодействие, которое мы встретили впоследствие со стороны турок, объясняется, главным образом, немалым знакомством с противником и его силами, а недостаточно ясно поставленною целью действий и в особенности колебаниями нашей дипломатии. Последнее обстоятельство привело к тому, что противнику было предоставлено около полугода для организации его сил, их сосредоточения и снабжения всем необходимым. При всей неподвижности турок и разстройстве их финансов, этого времени было весьма достаточно для приведения вооруженных сил «в возможно приличный вид», в особенности при благосклонном участии коварных друзей, без колебания преследовавших свои определенные планы.

Между тем русское общество и военныя сферы смотрели оптимистически на грядущия события: большинство полагало, что предстоящая борьба не потребует больших усилий и продолжительнаго времени. Подъем духа в армии и в обществе был значительный и наше офицерство, а тем более юная молодежь, с нетерпением ожидало открытия военных действий и жаждала участвовать в популярной войне за освобождение своих братьев из под вековаго ига неверных.


Прибытие первого русского отряда в Яссы.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Многие офицеры частей войск, не входивших в состав действующей армии, стремились попасть под разными предлогами на театр войны. Особенно сильное движение в этом отношении замечалось между гвардейскою молодежью, — и это вполне понятно, так как никто и не думал, что гвардии придется побывать в турецкой земле и много поработать для славы матушки-России. Неблагоприятный оборот военных действий на болгарском театре, после плевненских неудач, совершенно изменил картину: стала очевидна необходимость сильных подкреплений, чтобы загладить наши неудачи и, покончивши с Плевною, перейти в наступление для достижения конечной цели войны.

При этих обстоятельствах Великий Князь Главнокомандующий естественно вспомнил о своем любимом детище — гвардии, и испросил разрешение включить ее в состав вверенной ему действующей армии.

Телеграмма Его Высочества о мобилизации гвардии и 24-й пехотной дивизии была встречена с восторгом и уже 22-го июля части войск Красносельскаго лагеря начали возвращаться в Петербург для приготовления к походу.

Мобилизация гвардейскаго корпуса шла успешно, но, тем не менее, потребовала весьма продолжительнаго времени, около месяца, так как укомплектование производилось запасными, служившими ранее в гвардии, и которых приходилось собирать со всех уголков обширной империи.


С.-Петербург. — Отправление гвардейской артиллерии по железной дороге на театр военных действий.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

В конце августа мы тронулись в путь и с некоторыми остановками, через две недели, высадились на конечной станции Румынской железной дороги — Фратешти, в 3-х переходах от великой славянской реки — Дуная. Переезд через Россию сопровождался рядом оваций: Окружающая обстановка и мечты о неизвестном и, быть может, славном будущем, вместе с набегавшими по временам черными мыслями, при воспоминаниях о покинутых близких лицах, действовали на нас возбуждающим образом. Бивак у Фратешти дал нашим мечтам более реальное направление. Разставаясь с вагоном, мы, казалось, отрывались от далекой родины, — теряли с ней близкую, непосредственную связь.... Восторженное настроение несколько ослабело и более серьезныя думы о предстоящей не шуточной борьбе за честь и славу дорогой матушки-России, за освобождение хотя и мало известных, но дорогих русскому сердцу угнетенных братушек, наполняли немало юных голов....

Высадка на конечной станции и расположение биваком у Фратешти прошли не особенно гладко и свидетельствовали о недостаточной подготовке войск к производству подобных операций в больших размерах.

После дневки, 13-го сентября, мы двинулись походным порядком к Дунаю. Первый переход, в 24 версты, до с. Путиней, был совершен под дождем, при крайне неблагоприятных условиях; так как уже шедшие ранее дожди сильно размягчили черноземную почву и сделали передвижение артилерии и в особенности обоза весьма затруднительным; последний двигался настолько медленно, что вскоре значительно отстал от своей колонны, и прибыл на бивак гораздо позже своих частей. На следующий день предписано было перейти к с. Бригадир, причем разстояние до этого пункта определялось по карте также в 24 версты, но на самом деле, судя по продолжительности движения и позднейшим разсчетам, оно было значительно больше, — не менее 35 верст. Столь значительный переход и при том в распутицу, сильно утомил войска, еще не достаточно втянутыя и притом мало практиковавшияся в совершении походных движений с полною укладкою. Усталости войск в значительной мере способствовало также отсутствие навыка совершать марши в полном порядке, при правильном разсчете всего движения. Кроме того, переход через низменныя места и плохия гати был крайне тяжел для артилерии и пришлось в помощь последней наряжать команды от пехоты.


С.-Петербург. — Гвардейцы, отправляющиеся в поход.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Особенное затруднение, конечно, встретило движение обоза, — повозки растянулись на громадном протяжении и большая часть обоза к ночи не могла прибыть на бивак. Это обстоятельство, уже на второй день пути, заставило изменить маршрут и дать в Бригадире дневку, чтобы подтянуть отставший обоз.

16-го сентября, после небольшаго перехода, мы подошли к Дунаю и с радостным чувством удовлетворения взглядывали на широкую водную полосу величественной славянской реки. Ширина реки и значительное командование праваго берега Дуная ясно свидетельствовали о недавнем подвиге доблестной русской армии — смело перешагнувшей чрез такую сильную преграду. Казалось странным и непонятным, что какая-то, никому неведомая раньше Плевна, могла задержать русских богатырей, еще так недавно подтвердивших, перед глазами всего мера, свою способность к совершению выдающихся подвигов!.... 17-го сентября, перейдя через Дунай по мосту, служившему единственным путем, связывающим действующую армию с ея базою, мы в два перехода достигли с. Акчаир, лежащаго в 3—4 верстах от Горнаго Студня — места расположения главной квартиры. Бивак у с. Акчаир носил особый характер: посещения бивака Государем Императором, несколько раз осчастливившим войска Своим присутствием и милостивыми словами, оживили и ободрили всех. Хотелось поскорее найти случай, чтобы доказать Верховному Вождю свою глубокую преданность и готовность все принести в жертву для блага и достоинства горячо любимой родины. Между тем, в ожидании Высочайшаго смотра, в частях войск пошла усиленная чистка и стали «репетировать» церемониальный марш.

24-го сентября, мы тронулись в дальнейший путь по направлению к Плевне и 26-го прибыли в с. Порадим — главную квартиру князя Карла Румынскаго, командовавшаго в то время войсками, сосредоточенными под Плевною. Его высочество объезжал многия части войск и здоровался с людьми по-русски. Дожди, часто выпадавшие в последние дни, сделали передвижения не особенно легкими, а дневки — приятными, тем более, что обоз далеко не всегда поспевал во-время за войсками.


Сражение при Плевне. Атака 1-й бригады 32-й дивизии 18-го Июля.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Так было и на этот раз; наш обоз прибыл на бивак лишь утром, 27-го сентября, в то самое время, когда мы были встревожены сильною канонадою у Плевны, и по лагерю распространился слух, что нам немедленно придется или вступить в бой, или выступить далее, в виду полученных известий о намерении Османа уйти из Плевны; к счастию, тревога оказалась ложною и утомленныя войска, хотя и поздно, могли приступить к варке пищи. На другой день мы продолжали движение далее на Богот, где предполагался ночлег, но одна из случайностей, столь частых на войне, изменила первоначальное предположение и сделала переход один из самых тяжких во время кампании.

Вследствие полученных сведений о движении значительных сил турок к Плевне, нашей колонне предписано было продолжать движение далее на юго-запад, к с. Ралево. Плохая проселочная дорога, с узкою колеею, крутыми подъемами и спусками, и с сильно растворившимся грунтом, была крайне неудобна для движения значительных сил с артилериею и обозом; особенное же затруднение представлял переход через с. Ралево, растянутое по узкому откосу в ущелье. При этих условиях продолжительный, почти 30-ти-верстный марш, потребовал много времени и переход через дефиле, у Ралево, и без того весьма трудный, пришлось совершить в темноте. Интересную картину представляло расположение войск биваком, ночью, на совершенно неизвестной местности: части войск, измученныя и растянувшияся, путались по полю, отыскивая своих жалонеров, причем путеводными точками для них служили мелькавшее изредка фонари; крики: «такой-то баталион сюда», доносились по временам и заставляли прибавить шагу, чтобы поскорее устроиться и отдохнуть после тяжелаго перехода. Вскоре бивак кое-как был разбит и все уснуло мертвым сном.


СУЛЕЙМАН-ПАША
командир турецкого корпуса в Черногории.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
ОСМАН-ПАША
командующий турецкими войсками в Плевне.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

С обозом опять повторилась старая история: он застрял и выбившияся из сил лошади не могли дотянуть его, до наступления темноты, даже до спуска в Ралевский овраг.

На следующий день в помощь измученным животным были посланы люди — с бивака отправлена была одна рота, в помощь другой, уже находившейся при обозе, и к вечеру 29-го сентября надеялись подтянуть обоз к войскам. Однако, этой надежде не суждено было осуществиться: продолжавшийся дождь так растворил благодатную черноземную почву, что движение требовало почти сверхъестественных усилий, на которыя, конечно, не были способны измученныя и плохо кормленныя обозныя лошади. В течение целаго дня, с помощью людей, едва удалось протянуть полковой обоз до спуска в Ралевский овраг, всего на 1 1/2 — 2 версты! А дождь все не унимался... Усталые люди и животныя не имели пристанища и не могли подкрепить свои силы самым необходимым отдыхом. Особенно тяжело отзывалось для людей неимение подстилки: пришлось ложиться прямо в грязь и эта злополучная дождливая ночь, наверное, немало способствовала развитию различнаго рода заболеваний. Русский простолюдин, конечно, не привык к комфорту, — вернее, не имеет о нем никакого понятия, но для сил человеческих есть предел и тяжелыя невзгоды походнаго времени постепенно подтачивают здоровье войск.

30-го сентября войска, расположенныя на биваке у Ралево, двинулись к с. Беглеш, не дождавшись обоза, который удалось в этот день спустить лишь в Ралевский овраг.

Положение рот, оказавшихся в отделе от полка, было далеко незавидное, тем более, что усталые и промокшие люди не были обезпечены и достаточным продовольствием, — сухари были на исходе, а достать хлеб почти не представлялось возможным! Пришлось прибегнуть к местным средствам, — в селении удалось приобрести несколько баранов и боченок плохого спирта, и, таким образом, 30-го числа, после двухдневнаго сухоядения, люди имели горячую варку.

Форсированное движение, при указанных выше крайне неблагоприятных обстоятельствах, оказало вредное влияние на дух войск: появились отсталые и среди них, конечно, оказались и охотники попользоваться чужим добром, — благо не всегда возможно было отличить турецкое от болгарскаго!

Война, без сомнения, возвышает дух человека и дает толчек к развитию и проявлению многих превосходных качеств человеческой натуры, но, с другой стороны, необходимо считаться и с ея темными пятнами, с оборотною стороною медали. Наша доблестная армия заслуженно гордится своею дисциплиною и гуманным отношением к местным жителям как в мирное, так и в военное время, тем не менее, случаи мародерства неизбежны, даже при самых строгих мерах к их искоренению. Проявление подобных несимпатичных поступков бывало всегда и во всех войсках, и счастлива та армия, в которой «мародерство» могло быть применимо лишь изредка к отдельным единицам сложнаго войскового организма.


Встреча русских войск в Тырнове болгарами.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

Дурной пример заразителен, а потому и в роте, расположившейся в селе, нашлись охотники идти по стопам мародеров и некоторые люди стали пошаливать. Положение юнаго офицера, находящагося в отделе с ротой, было довольно затруднительно. Необходимо было прекратить безпорядок в деревне и оградить своих людей от соблазна. Раздавшиеся вблизи отчаянные крики заставили броситься к дому, откуда они доносились. Оказалось, что ревел благим матом братушка, отстаивая свой винный подвал от кучки негодяев, стремившихся ворваться в него через забарикадированную дверь.

Появление офицера приостановило штурм и обратило в постыдное бегство главных зачинщиков грабежа. В числе людей, видимо одобрявших в душе подвиг нескольких негодяев, были замечены и «свои», а потому естественно захотелось дать другое направление мыслям нижних чинов, присутствовавших при этом развращающем дух войск зрелище.

Воздействие на ум и волю людей требует известной постепенности и нередко приходится, для овладения известным направлением умов, временно, плыть по течению, исподволь направляя последнее по своему желанию.

Прекратив безобразие и сделав строгий выговор своим людям, очевидцам происшедшаго, но не обнаружившим желание устранить грабеж, юный начальник решил, во избежание проявления дурных инстинктов, купить у болгарина вино для угощения своей роты, ревностно проработавшей два дня в грязи и под дождем.

После долгих переговоров удалось убедить братушку в том, что ему не будет причинено никакого вреда и он рискнул впустить офицера к себе в подвал.

Думаю, что этот день был счастливейшим в жизни одного из обывателей с. Ралева: страх потерять все свое имущество быстро сменился радостью от звона монет, щедро заплаченных ему за выпитое вино... А выпито было немало: манерки, подаваемыя через узенькое окошко подвала, быстро опорожнялись и, конечно, многие нижние чины не стеснялись по несколько раз получать свою порцию.

1-го октября удалось, наконец, протащить обоз через Ралево и только 2-го октября к вечеру небольшой отряд, конвоировавший обоз, присоединился к своей части. Таким образом, полк четыре дня оставался без обоза и за это время пережито немало невзгод; положение было весьма тяжелое: продовольственныя средства были более чем скудны и офицеры и солдаты бедствовали, особенно первые, так как они лишены были в это время самых необходимых вещей.

С прибытием в с. Беглеш чувствовалось, что начинается настоящая боевая служба: стали выставлять аванпосты, наряжались дежурныя части..., где-то, впереди, был настоящий неприятель и в близком будущем предстояло померяться с ним силами.

Относительно окружающей обстановки мы были очень плохо ориентированы, — говорили много лишь о том, что Осман-паша получил большой транспорт с продовольственными средствами и все мы, конечно, очень сожалели, что этому не удалось помешать.

Дух войск был превосходный, чему много способствовало также радостное известие, полученное с кавказскаго театра военных действий о победе над Мухтаром на Аладжинских высотах. По этому случаю, 5-го октября, был отслужен благодарственный молебен.


Е.И.В. Наследник Цесаревич
АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)
 
ГУРКО Иосиф Владимирович.
Генерал-адъютант, генерал-лейтенант.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

В это же время начальник отряда, генерал-адъютант Гурко, посетил наш бивак и своею глубокопрочувствованною речью, обращенною к офицерам и нижним чинам, еще более возвысил дух войск, жаждавших покрыть новою славою свои старыя знамена и показать себя достойными доблестных товарищей, уже много поработавших на пользу и славу дорогой родины и ея Верховнаго Вождя.

8-го числа мы покинули с. Беглеш и перешли к с. Дол. Баркач. Трехдневная стоянка на биваке, севернее упомянутаго селения, была посвящена разносторонней подготовке к предстоящим боевым действиям. Решено было блокировать Плевну и для достижения этой цели отрезать туркам путь на Софию и стать твердою ногою на софийском шоссе. Ближайшими предметами действий были укрепленные этапные пункты на софийском шоссе: Дольний и Горный Дубняки и Телиш.

12-го октября намечено было овладеть Горным Дубняком, обороняемым значительным гарнизоном.

Ночь с 11-го на 12-е войска провели почти без сна: было отслужено молебствие, отдавались последния распоряжения, настроение было спокойное, сосредоточенное и серьезное... На утро предстоял серьезный бой! Подготовка закончилась — ожидался кровавый экзамен.

Чувствовалась полная уверенность в успехе дела; но в то же время естественно возникал тревожный вопрос: какою же ценою придется его купить и кому суждено было запечатлеть своею кровью службу дорогой родине? Было над чем призадуматься... Спокойно разставаться с жизнью, и притом в молодые годы, неестественно, да и редко кто принадлежал исключительно себе и не оставил на далекой родине близких людей, разлука с которыми не отзывалась бы болезненно в сердце... Да, много была передумано в эту тихую, ясную и сравнительно теплую ночь...

Серьезныя и тревожныя думы отгоняли сон... Слышался тихий говор, причитания, а кое-где и слезы... Огоньки в офицерских палатках свидетельствовали о том, что многие обыватели их спешили набросать несколько строк близким лицам, сделать различныя распоряжения и, быть может, сказать последнее прости...

Для характеристики душевнаго настроения человека в такия серьезныя минуты его жизни мы позволим себе привести, выдержку из одного письма:

«Завтра с утра бой. Предчувствие говорит мне, что я дешево отделаюсь; или совсем выйду сух из воды, или легко ранят. Надеюсь на милость Божью. Конечно, умереть не хочется, но каждый из нас честно исполнит свой долг и я иду в бой без всякаго страха, — скажу больше, с удовольствием. Заметьте, пишу то, что у меня на душе, без всякаго фонфаронства и желания порисоваться. Уповаю на милость Божью — да будет воля Его!...»

В два часа пополуночи мы выступили с бивака и к 4 1/2 часа утра подошли к р. Виду. Начинало светать.

На аванпостах изредка раздавались выстрелы. Переправа через Вид не представляла затруднений: брод был не особенно глубок, дно твердое и каменистое, берега отлогие.

С разсветом мы перешли речку и полк стал в резервном порядке между дд. Чириково и Крушевица фронтом к Дол. Дубняку. В 9-м часу послышалась перестрелка, — завязался бой! Нас подтянули ближе к полю сражения. Движение в резервном порядке по кукурузным полям было весьма затруднительно.

Ориентироваться было трудно, мы знали только одно, что нам предназначается роль общаго резерва всего отряда. Не весело было находиться в напряженном состоянии, слушая артилерийскую канонаду и сильную ружейную трескотню. Прискакал ординарец... Видно потребовались резервы... Послышались команды «встать, ружья вольно», и два баталиона соседняго полка быстро изчезли в кукурузе из глаз... Вскоре прискакал второй ординарец. Сильно екнуло сердце, да и было отчего! Ведь он, по меткому выражению солдата: «приехал за нашими душами». Двинули еще два баталиона. Огонь заметно усилился. Томительное бездействие резерва продолжалось...

Наконец, настал и наш черед: около 2 1/2 часов пополудни бригаду подняли и направили к стороне Плевны; она должна была служить заслоном на случай вылазки, о чем ходили слухи. Став поперег шоссе, фронтом к Дольнему Дубняку, мы должны были укрепиться, чтобы дать должный отпор, если бы турки из Плевны вздумали подать руку помощи гарнизону Горнаго Дубняка, стиснутому в железных объятиях. Позиция, занятая нами, была весьма далека от идеала: местность возвышалась к стороне неприятеля и все пространство перед фронтом и на флангах было покрыто кукурузою, скрывавшею человека. Необходимо было вырубить ее на значительном протяжении, чтобы доставить хотя незначительный обстрел вырытым на-скоро ложементам. При этой операции гвардейские тесаки нашли себе достойное и вполне подходящее применение. Сильная канонада и ружейная стрельба у Горнаго Дубняка стали утихать и к наступлению сумерок орудийные залпы почти прекратились. Наступило зловещее затишье. Мы были в недоумении. На душе было тяжело... Неужели самоотверженное усилие стольких доблестных воинов не привело к намеченной цели? Тяжело было думать, что это могло быть так. Часов около 6-ти канонада снова возобновилась и к 8-ми часам вечера достигла страшной силы. Над Горным Дубняком появилось зарево пожара. Слышались крики... Мы с тревогою прислушивались к этому адскому огню, ясно сознавая, что в этот момент решается великий, кровавый спор… Вдруг сзади, в темноте, раздался топот скачущей лошади и отдаленный крик «ура». Тысячи грудей подхватили его. Прискакал радостный вестник. Победа была полная: ни один турок не ушел, взято около 2,500 пленных, одно знамя и четыре орудия; но, к сожалению, успех был куплен слишком дорогою ценою: у нас выбыло из строя около 3,500!


Внутренность турецкого редута в Горнем-Дубняке, после взятия его русскими.
(Иллюстрированная хроника войны 1877-1878 гг.)

В темноте нас передвинули поближе к взятому редуту и поставили биваком около шоссе, юго-восточнее деревни. Горный Дубняк пылал во многих местах, по временам раздавалась в деревне ружейная пальба, вызывавшая тревогу; оказалось, что это были взрывы ящиков с патронами, разбросанных по улицам и в домах селения. Ночь была сырая и довольно холодная. Усталость взяла свое и бивак, не взирая на продолжающиеся взрывы в селении, уснул тяжелым и тревожным сном. Ночью произошла тревога, вследствие ложных сведений, полученных от какого-то разъезда, усмотревшаго где-то турок. Бивак закопошился и понадобилось немало времени, чтобы успокоить поднятых людей. В дни боев нравственное напряжение достигает высшей степени, даже в войсках, не принимавших непосредственнаго участия в деле, и с этим надо считаться во избежание печальных последствий.

В последующие дни войска, сосредоточенныя у Горнаго Дубняка, расположились перпендикулярно к шоссе по обе его стороны, фронтом к Дол. Дубняку, и занялись укреплением своих позиций. Вскоре появились ровики и ложементы, разбросанные по полю без всякой системы и должной связи между собою; нередко засыпали уже возведенныя укрепления, кои недостаточно были выравнены со своими соседями, и вместо них возводили другия. Словом, много было потрачено труда без всякаго толка вследствие малаго знакомства войск с саперным делом и отсутствия опытных руководителей.

16-го пал Телиш. Наученные опытом недавняго боя, при атаке этого пункта придали наибольшее развитие артилерийскому огню и результаты получились блестящие: полный успех, достигнутый с самыми незначительными потерями. Повидимому, предполагали применить тот же способ действий к овладению Дол. Дубняком, — поговаривали, что 120 орудий должны были подготовить успех. 20-го, утром, получено было неожиданное известие об оставлении турками позиции у Дол. Дубняка и в тот же день мы заняли это селение и выдвинули свои аванпосты к плевненским высотам.

Таким образом, железное кольцо вокруг Плевны сомкнулось теснее. Мы предполагали, что стоянка наша под Плевною будет довольно продолжительна, а потому стали заботиться о более комфортабельном житье: офицерския палатки разбивали над вырытыми 4-х угольными ямами, чтобы можно было в них стоять, обкладывали их дерном, устроили нары для своих постелей и запасли достаточное количество подстилочных принадлежностей. Продовольствие офицеров также значительно улучшилось после прибытия маркитанта Львова, — высокия цены не останавливали покупателей и торговля шла бойко.

23-го октября войска были осчастливлены посещением Государя Императора, приехавшаго благодарить своих молодцов за их доблестную службу. В присутствии Его Величества были отслужены молебен и панихида по воинам, положившим живот свой за веру, Царя и отечество. Удивительное впечатление произвело это богослужение! Необыкновенная торжественность, благоговейное умиление, покорность судьбе и в то же время сознание своей силы и честно исполненнаго долга. Величию этой минуты способствовала также сильная канонада, раздававшаяся, повидимому, на Зеленых Горах.

В последних числах октября стало значительно холоднее, задул ветер, много дней было туманных, к утру вода в лужах замерзала. Чувствовалось приближение зимы. Бивачная обстановка ухудшалась, продовольствие было не вполне исправно, — ощущался недостаток соли. Тяжесть похода усиливалась. Взоры нередко направлялись в неведомую высь и мысль «дай, Боже, здоровья для перенесения предстоящих трудов» — все чаще мелькало в уме. Эта мысль, впервые зародившаяся еще со вступлением на неприятельский берег, теперь получила вполне реальную оболочку. Конечно, и тогда думалось о предстоящих трудах, быть может, непосильных, об ужасах боя, — о ранах, увечьях и смерти. Сказать по правде, мысль упорнее останавливалась на трудностях походной жизни, о смерти же думалось мало....

Меня лично смерть в бою совершенно не страшила, — я опасался только болезни. Тяжело было думать, что все мечты и надежды принести свою посильную лепту на святое дело освобождения страждущих братьев и для величия и славы дорогой родины могут быть легко разбиты и начинающаяся молодая жизнь безполезно зачахнет среди тяжелой госпитальной обстановки!...

Приобретенный небольшой опыт заставлял еще больше задуматься над этим вопросом....

Необходимо указать еще на одно обстоятельство, быть может, способствующее развитию высказанной выше мысли. Труды военнаго времени в нашем обществе находят себе весьма поверхностную и далеко неправильную оценку: обращается слишком много внимания на показную сторону, в ущерб закулисной, теневой стороне войны. Участие в боях привлекает общее внимание; нередко пустое дело, благодаря счастливому случаю и непомерному усердию действующих лиц, сильно раздувается и покрывает не всегда заслуженною славою участников этого события. Редко кто обратит внимание на другую сторону медали и подумает о том, сколько невзгод, непосильных трудов, болезней и душевных волнений приходится переносить массам, чтобы доставить триумф немногим счастливцам! Оцарапанный пулею — герой! Его чествуют, носят на руках; между тем как страдалец, разстроивший себе здоровье тяжелыми трудами походной жизни, не всегда вызывает должное сочувствие... Точно он уклонялся от службы, находясь в госпитале, и сам виноват в своем несчастии!

Нам не суждено было оставаться долго под Плевною, — на смену гвардии пришли гренадеры и 3-го ноября мы двинулись, по Софийскому шоссе, к Балканам.




Баланин Д.В. Турецкий поход 1877-1878 годов. Часть Первая.

Публикуется по изданию: Военный Сборник № 8, 1897 г., стр. 199-212, Санкт-Петербург. Напечатано в типографии Департамента уделов, Лит., № 39. Оцифровка текста, html-вёрстка, подбор иллюстраций, комментарии сайта - Тимур Белов. 2014. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.