Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Глава IX.

Воцарение Императрицы Екатерины I. — Содействие гвардии. — Похороны Петра Великаго. — Отношения Императрицы к гвардейцам. — Заботливость Императрицы о полке. — Командировки. — Кн. Мих. Мих. Голицын и полковое управление. — Служба. — Караулы. — Неопределенность войсковой администрации.
Петр II. — Высочайший указ полку. — Командирование семи рот в Москву, по случаю коронации. — Петербургская команда. — Поход в Москву остальных рот. — Московская команда. — Торжественный въезд Петра II в Москву. — Награды полку. — Строевыя ученья. — Обучение рекрут. — Лагерь 1729 года. — Требования дисциплины. — Производство в чины. — Постройка квартир в Петербурге. — Село Семеновское.

В смутное время, наставшее после смерти Петра Великаго, гвардия постоянно оставалась на высоте назначения, указаннаго ей Великим ея Основателем: «Защищать святую веру, царский трон и родной край; поражать врагов иноземных, истреблять врагов внутренних и поддерживать в Государстве всеобщий, законами определенный, порядок»[1]. Она всегда была послушным и верным орудием в руках законной власти. Ни в одном из переворотов, случавшихся, как известно не редко до воцарения Императрицы Екатерины II, она не запятнала себя изменой своему долгу. Особенности ея управления и жизни составят предмет описания настоящаго отдела; теперь-же припомним только то, что до царствования Анны Иоанновны, гвардия состояла всего из двух полков, Преображенскаго и Семеновскаго, к которым, с 1730 года, прибавляются уже полки лейб-гвардии Измайловский и Конный, и, до самой кончины Императрицы Екатерины II, гвардия состоит из четырех полков.

Воцарение Императрицы Екатерины I.

Кто будет преемником Императора: женщина или ребенок? Вот вопрос, который волновал Петербург накануне смерти Петра Великаго. Петр отменил древний порядок престолонаследия, основанный на праве первородства в прямой нисходящей линии по мужскому колену. Манифестом 1722 года, Он объявил, что царствующий Государь имеет власть передать престол, кому он заблагоразсудит; но себе преемника не успел назначить: смерть сковала ему язык. С ужасною вестью, о приближающейся кончине Петра, столица сведала и другую весть, не менее ужасную, — что Россия остается без Государя. Вельможи разделились на две партии, одна стояла за внука Императора, десятилетняго Царевича Петра Алексеевича, другая — за его супругу, вдовствующую Императрицу Екатерину Алексеевну. Эта партия далеко превосходила первую и числом преверженцев, и деятельностью главных руководителей. Гвардия была безпредельно предана умирающему Императору. Эту привязанность она перенесла и на Екатерину, которую видела постоянно с ея царственным супругом.

Содействие гвардии.

В ночь на 28-е января вельможи, зная о предстоящей кончине Императора, собрались в одной из комнат дворца, для совещания о его преемнике. Они разделились на две партии; главами приверженцев Великаго Князя Петра явились князья Голицын, Долгорукий, Репнин; наиболее деятельными сторонниками Екатерины были Меншиков, Толстой и И. И. Бутурлин, — последние два были подполковниками гвардии. Толстой обратился к собравшимся с речью, в которой высказывал нужды Российской Империи в настоящих обстоятельствах и преимущества, которыми обладала Екатерина перед отроком Петром; он говорил: «Екатерина Алексеевна мужественна, умна и милосердна; она приобрела искусство царствовать от своего супруга, который поверял ей самыя важныя тайны; она неоспоримо доказала свое геройское мужество, свое великодушие и свою любовь к народу, которому доставила величайшия блага вообще и в частности, никогда не сделавши никому зла; при том права ея подтверждаются торжественною коронациею, присягою, данною ей всеми подданными по этому случаю, и манифестом Императора, возвещавшим о коронации». Слова Толстаго нашли сильное отзвучие в одном углу залы, где собрались гвардейские офицеры. Никто из приверженцев Великаго Князя Петра не решался спросить, зачем тут эти офицеры, тогда как приверженцы Екатерины знали зачем. Раздались барабаны, и присутствовавшие узнали, что около дворца стоят оба полка Преображенский и Семеновский. Репнин решился спросить: «Кто осмелился привесть их сюда без моего ведома? разве я не фельдмаршал?»«Я велел придти им сюда, по воле Императрицы, которой всякий подданный должен повиноваться, не исключая и тебя», отвечал Бутурлин. Жребий был брошен; противоречить было нельзя; появление полков сразу прекратило всякия прения. Сенат провозгласил Императрицею Екатерину, и тут-же составленный акт был подписан всеми сенаторами и другими сановниками[2].

Почти одновременно с известием о кончине Императора, в Петербурге узнали о восшествии на престол Императрицы Екатерины. Здесь все присягнули спокойно, но боялись волнения в Москве, вследствие чего туда немедленно был отправлен Семеновскаго полка генерал Дмитриев-Мамонов, с поручением, распорядиться военными силами для сохранения порядка.

Двухлетнее царствование Императрицы Екатерины I-й не ознаменовалось для полка ни какими историческими событиями; тем не менее годы эти представляют интерес в смысле изучения, как осиротевший полк, под благодетельным влиянием Императрицы, постепенно упрочивал свое правильное устройство.

Отношения Императрицы к гвардейцам.

Отдав последний долг праху супруга, Екатерина начала разбираться в громадном материале, оставленном Великим Преобразователем. На первых-же порах ей пришлось стать между двумя партиями: одною — приверженцев нововведений, другою — защитников старины. Во главе которой стала Императрица — предугадать весьма легко: приверженцы нововведений были питомцы Петра, которому Екатерина была обязана всем. В течении последних лет, Екатерина, находясь при нем безотлучно, делила с ним радость и горе и, зная близко людей, окружавших Петра, по воцарении своем, перенесла на них свою любовь и привязанность. Унаследованные ею взгляды, стремления и благосклонность перенесены были и на прежних детских товарищей Петра. И действительно, во все время ея царствования, мы видим, что она относилась к гвардейцам не только с милостию Императрицы, но с заботливостью, присущею только материнскому чувству. Шаткое настроение общества и, не вполне установившияся отношения к соседям, были для Екатерины совершенно ясны. Продолжая держаться системы своего предшественника, она возлагала все надежды на войско. Это ясно видно из Высочайшаго манефеста от 9-го января 1727 года, даннаго на имя Верховнаго Тайнаго Совета, в котором Императрица пишет: «Государство наше окружено такими соседями, которые нам завидуют занятию нашими делами, кои едва кончатся без войны, и имеет подданных, на постоянство которых нельзя положиться; а потому надобно иметь хорошо учрежденное войско и вооруженный флот; ибо от них зависит вся наша безопасность. А крестьяне, на которых положено содержание войска, находятся в скудости и приходят в раззорение от великих податей и безпрестанных экзекуций. Прочия дела: торговля, промышленность монетные дворы также находятся в раззоренном положении».

В газетах, которыми правительство старалось действовать на общественное мнение, подле заботливости Екатерины о просвещении, о продолжении дела Петра, особенно выставлялась заботливость ея о войске. «Ея Императорское Величество — печаталось в С.-Петербургских Ведомостях, — немалое имеет попечение о воинских делах и впрочем, что принадлежит к удовольствию полков, и часто изволит сама при экзерцициях присутствовать». В другой раз, в1726 году, читали известие о следующем случае. «На гауптвахте, что у Зимняго Дома, караульный капитан-поручик Петр Чичерин[3], когда поспешал ко фронту, для отдания чести Цесаревне Елизавете Петровне, наткнулся на протазан и жестоко покололся, так что не чаяли живу ему быть. Ея Величество того-же момента изволила встать из за кушанья, сама выйти к тому раненому и указала его отнесть в особливую палату, архиатер лейб-медикус и лекари придворные призваны, и указала того раненаго при себе перевязать, и потом едва не по вся дни изволила его сама надзирать. И тако тот офицер через помощь Божию и милостивое призрение живот свой спас»[4].

Заботливость Императрицы о полке.

Заботливость и расположение Императрицы к полку обнаружились с перваго-же дня царствования. Уже 12-го апреля 1726 года, следовательно вслед за погребением Петра, она повелела выбрать, из каждаго баталиона Семеновскаго полка, 12 рядовых из дворян, прослуживших от 3-х до 5-ти лет, и произвести их в прапорщики. Ровно год спустя, Ея Величество, заметив, что многие из чинов полка не устроили еще дел своих, после безпрерывных походов царствования Петра I-го, приказала к празнику Св. Пасхи выдать всем чинам полка третное, не в зачет, содержание[5].

Между тем к обычаю приносить чинами полка во дворец своих новорожденных детей для крестин, присоединился еще и другой — подносить Императрице, в день своих имянин, пироги и калачи. Императрица щедро одаряла имянинников и своих крестников, давала одним по 2 червонца, другим 5, а некоторым иногда даже по 10-ти[6]. Это доказывает, до какой степени отношения к Императрице были просты и патриархальны, тем более, что пользовались этим правом не только одни офицеры и нижние чины, но даже их жены. Каждый, имевший какую либо надобность, или просьбу, не только относящуюся до своей частной жизни, но и по службе, обращался, помимо всего начальства, лично к Императрице, и она никогда не отказывала в содействии — выслушивала их челобитныя, и на них собственноручно делала соответствующия распоряжения. Впрочем, последнее было вскоре отменено, и Высочайшим указом, в октябре 1725 г., запрещено было бить челом прямо Императрице, а все челобитныя должны были поступать к ней письменныя и поданныя по команде[7].

В отношении служебном, Императрица, предоставляя командиру полка распоряжения по части хозяйственной и строевой наружной, сама входила в мельчайшия подробности относительно личнаго состава и назначений на должности. Она, зная и свыкнувшись с офицерами, часто переводила их ко двору и, наоборот, в виде особой награды, зачисляла придворных в Семеновский полк. Так, например, ко двору Ея Высочества Великой Княжны Натальи Алексеевны был назначен камергером фендрих князь Сергей Алексеевич Голицын, не переставая в то-же время числиться и нести службу в Семеновском полку[8]. По смерти-же Великой Княжны, весь ея придворный штат был переведен офицерами в полки в строй, а именно: камеръюнкеры: Стрешнев, В. А. Лопухин и Вольф были переведены с чином капитана, гофъюнкеры Н. С. Лопухин, Кочетов, Племянников и Ив. Ив. Патковский — капитан-поручиками, камерпажи князь Путятин и Ф. Ив. Патковский — фендрихами[9].

Командировки.

Командировки чинов полка, по разным предметам государственнаго управления, продолжались в той-же силе, как и при Петре Великом, доказывали высокое доверие Государыни к полку, и были самых разнообразных свойств. К числу их относятся, между прочим, командировка в 1725 г. капитана Алексея Баскакова на должность обер-прокурора синода на место Балтина. Помимо командировок по Высочайшему повелению, часто приходилось снисходить к просьбам высших сановников, которыя, получая какое нибудь поручение, нуждались в людях вполне надежных и добросовестных. Так, князь Ромодановский, для особо важных поручений, постоянно просил из полка офицеров или сержантов, которых, по исполнении поручения, возвращал обратно в полк. Также и при посылке князя Долгорукова в Швецию с дипломатическим поручением, по его просьбе, его сопровождали нижние чины Семеновскаго полка[10].

Кн. Мих. Мих. Голицын и полковое управление.

При вступлении Императрицы Екатерины I на престол, полком продолжал командовать кн. Мих. Мих. Голицын. Этот замечательный человек заслуживает того, чтобы к нему опять вернуться и познакомиться с ним ближе. При описании военных действий, в царствование Петра Великаго; мы не раз имели случай говорить о нем. Храбрость его была испытана под Нотебургом, Лесным и в Финляндии; что-же касается его характера, то трех фактов достаточно, чтобы выразить его необыкновенное благородство, честность, силу воли и высокий ум. После Лесной, вместо награды он испросил у Петра Великаго прощения, за ошибки при Головчине, одному из своих врагов — князю Аниките Репнину. В виде особой милости он испросил уменьшение налога на соль, столь необходимую для беднаго класса. За кампанию в Финляндии, получив от Государя значительную сумму денег, князь, сам отец многочисленнаго семейства, употребил половину этой суммы на свою армию, приказав сшить теплые сапоги для всех солдат. В 1718 году он, в числе немногих русских, отказал Петру Великому подписать смертный приговор царевичу Алексею Петровичу. Голицын был человек добрый, мягкий, всегда готовый к услугам и, как редкое исключение из придворных того времени, враг всяких излишеств в пище; поэтому Петр I, питавший к нему величайшее уважение, никогда не принуждал его пить[11].

Екатерина I, вступив на престол, поторопилась вручить, этому достойному сподвижнику Петра, фельдмаршальский жезл и в то-же время оставила его полковником[12] Семеновскаго полка. Влияние его на полковое управление было огромное. Облеченный доверием Екатерины, Голицын во всем, до полка касавшемся, действовал совершенно независимо, не подчиняясь ни военной коллегии, ни произволу Меньшикова и потом Долгоруких. Это и повредило ему. Уже Екатерина I, награждая Голицына, имела все основание бояться его силы и значения, а потому не замедлила удалить его из Петербурга, назначив его начальником украинских войск. По вступлении на престол Петра II, Голицын был удален от двора и хотя продолжал числиться полковником Семеновскаго полка, но только по имени и не имея уже никакого влияния на полк[13].

После удаления Голицына начальствование над полком принял Дмитриев-Мамонов, но при нем новаго в управлении ничего не произошло. Императрица Екатерина I, благоговея к памяти великаго своего предшественника, вполне сохранила все его учреждения, не изменив ничего. Все распоряжения и приказания, какия приходилось объявлять по полку, писались в канцелярии полковых дел ежедневно в «ведениях», т. е. приказах по полку. Дмитриев-Мамонов командовал полком более номинально; пользуясь доверием Императрицы, он часто получал командировки особой важности, — как, напр., в Москву, тотчас по ея воцарении. Во время его отсутствия, учреждалось так называемое дежурство гг. майоров, состоявшее в том, что все штабофицеры, которых было три, исполняли по очереди должность полковаго командира в продолжении недели. Они в это время отдавали от себя приказы, делали все хозяйственныя распоряжения по полку и производили всему полку строевыя учения и смотры. В продолжении всей недели, при дежурном майоре, дежурил один из баталионных адъютантов по очереди, который в это время исполнял при майоре должность полковаго адъютанта.

Служба.

Относительно службы можно сказать, что после караулов, наибольшее внимание было обращено на строевыя учения целым полком. По кончине Петра I, полк занимал караулы только во дворцах. В другия места, как-то: в крепость, в адмиралтейство и проч., он ходил в весьма редких случаях. Зимою 1726 года, Императрица Екатерина I приказала Семеновскому полку, кроме дворца, занимать караул в крепости, потому что полки армии производили в то время работы в кронштадтской гавани[14].

Караулы.

До учреждения Измайловскаго полка дворцовый караул был занимаем одними Преображенцами и Семеновцами. В него наряжали обыкновенно одну из рот, с полным числом офицеров, на двое суток. Знамя находилось при дворцовом карауле только в том случае, когда Императрица была в Петербурге. Увеличением и уменьшением числа постов, равно как и очередью наряда заведывали начальствовавшие обоими полками. Если старший между ними был в Преображенском полку, то приказания получались оттуда; в противном случае, все распоряжения, относившияся до дворцоваго караула, сосредоточивались в Семеновской полковой канцелярии. Нужно впрочем заметить, что тогда, распоряжения подобнаго рода, делались часто без всяких письменных приказаний, например: однажды наряжены были от Семеновскаго полка караулы к царевнам Екатерине и Прасковье Иоанновнам, потому что: «сего числа в половине пятаго часа пришел на полковой двор гвардии Преображенскаго полка сержант Обресков и сказал, чтобы завтра к Государыням Царевнам караул от нашего полка посылали»[15]. Не смотря на то что все посты, кроме дворца, занимаемы были армиею, караульный расход в полку был весьма значителен. Это происходило от большаго числа караулов, наряжаемых к генералам и числившимся в полку штаб-офицерам. Подобные караулы были скорее почетные, почему и не входили в общий наряд по гарнизону, а посылались исключительно от гвардии[16]. Кроме того, ежедневно, вплоть до 1730 года, наряжался караул к телу Петра Великаго в составе двух офицеров и 14-ти рядовых.

Неопределенность войсковой администрации.

Императрица, не изменяя положений Петра Великаго касательно воинскаго устройства, старалась только поддерживать их; поэтому чрезвычайно странным кажется, что не смотря на то, что ее занимало военное дело и что даже она сама часто присутствовала при домашних учениях, в качестве полковника гвардии, устройство воинское было самое неопределенное и ненормальное. Например, полковой командир, желая произвести учение своему полку, не имел права сам его назначить, а должен был каждый раз испрашивать на то или лично разрешения Ея Величества, или посылать для того во дворец одного из штаб-офицеров. Затем, когда учение разрешалось то, чтобы достать полковыя пушки, следовало проделывать целую процедуру: сноситься с Главною Артиллериею, где хранились пушки, и делать перед каждым учением подробный разсчет всем материалам для стрельбы. Но, принимая во внимание тогдашнюю систему орудий, приходилось определять каждый раз потребное количество пороха, число скорострельных трубок, палительных свеч, шерстянаго понитку и ниток, пеньки и пакли, не говоря о снарядах, когда стрельба производилась с боевыми зарядами. Для приема всех этих материалов, каждый раз командировался в Главную Артиллерию офицер, который по окончании учения должен был сдавать обратно орудия, лафеты, колеса и все, оставшиеся неизрасходованными, материалы по описи и под росписку. Легко представить себе, насколько подобное положение было стеснительно и связывало полковаго командира[17].

По заведенному еще раньше обычаю, в дни Новаго года и Богоявления Господня, Императрица производила парады. Кроме того, нижние чины полка требовались иногда во дворец для прислуги или работ; так например, в 1727 г. по требованию кн. Меньшикова, от полка были даны все охотники, птичники, живописцы и маляры, из унтер-офицеров, для устройства и украшения летняго дома Государыни[18].






Петр II.

1727 года, 6-го мая, после непродолжительной болезни, Императрица Екатерина I скончалась. Назначив приемником себе двенадцатилетняго внука, она вверила управление государством, до совершеннолетия Петра Алексеевича, Верховному Совету. Петр II обнаруживал прекрасныя свойства ума и души, твердый характер, решительную волю. Россия ожидала от него много добраго, но надежда ея не оправдалась: он царствовал недолго и был только орудием сильных временщиков — Меньшикова и впоследствии Долгоруких, одинаково честолюбивых и своекорыстных.

На другой день после кончины Екатерины I, во дворце собралась вся царская фамилия, члены Верховнаго Тайнаго Совета, синода, сената, генералитет и начали читать завещание покойной Императрицы, подписанное собственною Ея Величества рукою. Когда прочитан был этот тестамент, то все присутствовавшие начали поздравлять новаго Императора и присягать ему; Преображенцы и Семеновцы, собранные перед Зимним дворцом, также присягнули и огласили воздух криками «виват!»

Кратковременное царствование Петра II-го ознаменовалось для полка постоянными переходами то в Москву, то в Петербург; строгими и более определенными требованиями строеваго образования, которое, как мы видели, в конце царствования Петра Великаго, было почти запущено, а при Екатерине I велось не последовательно и без определенной системы; введением в полку дисциплинарных отношений между нижними чинами и офицерами и, наконец, ремонтом и перестройкой совершенно заброшенной и разрушившейся колыбели полка — села Семеновскаго.

Командирование семи рот в Москву, по случаю коронации.

В последних числах декабря 1727 года. последовало Высочайшее повеление о том, чтобы отправить из С.-Петербурга в Москву часть полка, для присутствования при коронации, другую же оставить на месте. Вследствие этаго, 2-го января выступили в Москву четыре роты 1-го батальона, гренадерская 5-я и 6-я.

Петербургская команда.

7, 8, 9, 10, 11 и 12-я роты, оставленныя в Петербурге, под начальством капитана Девесилова, провели всю зиму без дела. Размещенныя на квартирах, вдоль р. Невы, по обывателям, нижние чины, без надзора и без службы, занимались торговлею и своими частными делами. Заметим при этом, что стоянка по квартирам была самая неудобная. Расположенные с января по июль месяцы в избах, солдаты не имели даже достаточно печей, чтобы печь хлеб и варить пищу. Поэтому им приказано было в тех дворах, где не было печей, 2 раза в неделю, по четвергам и субботам, исключительно заниматься хлебопечением, а варку варить под открытым небом на дворах, приняв все меры предосторожности против пожаров. Домашния ученья производились изредка, и только в самом конце апреля начались ротныя и иногда батальонныя ученья. Кроме этих редких занятий, единственная служба была караульная, да и то очень незначительная, требовавшая сравнительно больше офицеров, чем нижних чинов. Так, например, в дом Его Величества наряжалось по одному офицеру с каждаго чина, да 2 офицера на дежурство к гробу Петра Великаго и Екатерины I. Последнее дежурство состояло всего из четырех офицеров — двух Семеновских и двух Преображенских. Караулы в доме Его Величества сменялись с Преображенцами в начале через сутки, потом через двое суток, а с весны через четверо суток; но в июне месяце все караулы для гвардии были уничтожены и их стал занимать гарнизонный батальон.

В конце января почти все офицеры разъехались — одни по отпускам, большинство в Москву, роты как-будто почти растаяли; недостаток в офицерах и солдатах был так велик, что в те дни, когда выводили всю команду, то приходилось заменять старших чинов младшими. По недостатку офицеров на их места становились сержанты, переодетые в офицерские мундиры; в сержантские переодевали унтер-офицеров, а нижних чинов выводили уже всех, кого только могли собрать, не исключая офицерских вестовых и даже слабых при ротах.

В конце мая, когда начались ученья, то караулы занимались не только слабыми, но просто больными. Время проходило медленно и скучно, все делалось как-то халатно, лениво и неохотно. Во все это время можно отметить только парад 29-го числа, по случаю имянин Государя. Состоял он в том, что роты собрались с утра, около церкви св. Троицы, что на Петербургской стороне, и, простояв всю службу, произвели 3 залпа, после чего были распущены; но так как моста через Неву в то время не было, то, чтобы переправиться, каждому предоставлялось выбрать какой-угодно способ: на лодках, на яликах, или на плотах.

Поход в Москву остальных рот.

Но, вот, среди этой скуки, вдруг получен был 7-го июля приказ петербургской команде изготовиться к походу и идти в Москву на соединение с прочими. Приказание было принято с восторгом, работа закипела, все проснулось, захлопотало, и в 2 недели все сборы и приготовления были окончены. Радость была тем более велика, что разнесся слух, будто полк переходит в Москву совершенно.

Общее желание всех чинов возвратиться на постоянное квартирование в Москву, было весьма естественно, потому что в то время, все семейства нижних чинов постоянно еще жили в Москве; многие из них имели там свои собственные дома и все без исключения или близких родных, или знакомых; между тем как в Петербурге, наполненном тогда одними служащими и рабочими, не было ничего, что могло бы придать не служебному быту солдат какую-либо оседлость.

20-го июля роты выступили в поход. В 5 часов утра, собравшись на сборном пункте, около летняго дома Его Величества, перед ротами на лугу, отслужили молебен, после котораго команда выступила. За нею при 7-й и 9-й ротах пошли знамена, а в хвосте тронулся обоз. С командою пошел священник и походная церковь, которую тоже потребовали в Москву[19].

Как образец походных порядков того времени, приведем несколько подробностей передвижения.

При выступлении из С.-Петербурга, от каждой роты были отделены по одному унтер-офицеру и одному рядовому, которые должны были осмотреть все квартиры и прилегающия к ним улицы для того, чтобы убедиться, все ли ушли и нет ли оставшихся. После осмотра они следовали позади всей команды, в разстоянии не ближе одной версты, и наблюдали, чтобы не было отсталых; таким образом, они заменяли арьергард. На обязанность офицеров возлагалось наблюдение, чтобы солдаты из строя не отлучались и не расходились по сторонам. По прибытии на место ночевки или дневки, колонна останавливалась и выжидала, когда знамена будут отнесены на предназначенное для них место, и затем уже роты разводились по домам.

Повидимому, такими мерами порядок в походной колонне мог бы быть вполне обезпечен, но на деле выходило иначе. Обращая внимание на мелочи и на одиночных людей, упускалось из виду сохранение порядка в больших частях. Начиная с Тосны, разрешено было обозам идти вперед, а вместе с ними тем нижним чинам, которые не имели крепостных людей. Это затрудняло поверку людей, по выходе с ночлегов: неявившийся в строй, мог оправдываться тем, что делал переход при обозе или при своей повозке. По прибытии на Соснинскую станцию, разрешено было, желающим офицерам и нижним чинам, нанять под свои тяжести суда и отправить их водою через Новгород до Бронниц.

Более продолжительныя стоянки были в Новгороде и Твери, так как здесь принимался провиант, пекли хлеб и сушили сухари. Варка, в продолжение всего перехода, была не общая, а каждый варил пищу у себя на квартире. В Клину приказано было привести всю аммуницию и оружие в исправность, заняться чисткою и исправлением ружей, перевязей, портупей, пуговиц, шляп и шпаг. По приходе в Всесвятское строжайше запрещено, под каким бы то ни было предлогом, отлучаться в Москву. Отряд весь подобран, приведен в порядок, а пулечные солдаты (вероятно, те, которые имели на себе патроны) отправлены в обоз; вместе с тем фурьеры отправлены вперед в Москву, для занятия квартир. 26-го августа в Москве собрался весь полк.

Московская команда.

Прибыв в Москву, гренадерския 1, 2, 3, 4, 5 и 6 роты несли службу и вели образ жизни совершенно противуположный петербургской команде. По случаю предстоящей коронации Петра II, в полку усиленно производили строевыя занятия, а в часы свободные от них, все чины хлопотали и торопились окончить новое обмундирование, так как нужно было сделать новые мундиры и шляпы и заготовить патроны. Кн. Мих. Мих. Голицын сам за всем следил, осматривал каждую готовую штуку и пригонял ее. Коронация была назначена на 25-е февраля, а дела оставалось еще много; наконец, благодаря общим усилиям, все было кое-как окончено к 24-му, так что роты пришлось одеть и вывести без предварительнаго осмотра. Так как солдаты не знали как даже надеть и повязать новыя шляпы, то ночью командир 6-й роты, капитан Шувалов, сам повязал их на нижних чинах на новый манер, а затем остальныя роты, придя уже на место, должны были, по примеру 6-й роты, повязывать и у себя, отчего, в конце концов, оказалось, к великой досаде князя Голицына, что во всем полку шляпы были повязаны разнообразно.

Торжественный въезд Петра II в Москву.

25-го февраля был назначен торжественный въезд Императора в Москву. По церемониалу, гренадерская рота Семеновскаго полка должна была составлять конвой Государя и, для большаго эффекта, быть на лошадях. Для этого приказано было принять у вице-губернатора Вельяминова лошадей, седла, драгунския ружья и ботфорты. В конный конвой были назначены офицеры гренадерской роты: капит.-лейтен. Апраксин, лейтенант Косагов и унтер-лейтенант Коренев, сержантов 2, каптенарпус 1, капралов 3, барабанщиков 2, флейщик 1 и 50 гренадер. Конвой этот выехал 2-го числа в село Всесвятское, где должен был встретить Петра II. 5-го числа, в 7 часов утра, роты были выстроены у Покровских ворот во всем новом обмундировании, с ружьями, имея по 4 холостых патрона. Во время проезда, баталионы гвардии были поставлены от самых ворот, по обе стороны дороги, в 2 шеренги. По проезде Императорскаго кортежа, после трех ружейных залпов, все шеренги должны были сомкнуться и, образовав таким образом 4-х-шереножный строй, открыть пальбу.

Награды полку.

По окончании торжества коронования, следовал непрерывный ряд праздников, выходов, парадов, в которых офицерам приходилось постоянно принимать участие. Кроме того, при дворе были учреждены определенные дни (куртаги) на которые, по именному повелению, должны были съезжаться все офицеры полка, а в дни имянин и рождения Императора, только одни штаб-офицеры и ротные командиры удостоивались лично приносить Государю поздравления. По случаю коронации Император осчастливил полк некоторыми милостями так: капит.-лейтенант Кононов, за долголетнюю службу и за ранами, освобожден от военной службы и зачислен в Московский гвардейский баталион капитаном. Унтер-лейтенант Карцов, «за его службу и что в низовом походе по разбитии ластоваго судна и по дружном спасении от моря и от степных народов имел несносныя трудности и за правление цальмейстерской должности» награжден повышением ранга; кроме того, 12 офицеров произведены в следующие чины. Из числа разнообразных и частых увеселений, можно указать на одно, в котором чины полка принимали непосредственное участие, а именно большой кулачный бой, назначенный 25-го марта на Тверской, на который приказом по полку были высланы все бойцы, какие имелись в ротах, всего с полка 50 человек.

Строевыя ученья.

Среди этих торжеств и увеселений, со дня приезда Государя в Москву, было обращено самое строгое внимание на строевыя занятия, так как Петр высказал желание самому делать смотры. Вследствие этого приказано было учить роты, не менее двух раз в неделю; подтверждалось, чтобы ученья производили непременно офицеры, а отнюдь не сержанты (вольность, которую, как видно, часто дозволяли себе офицеры).

В приказах по полку каждый раз перед полковым ученьем, накануне, а иногда за несколько дней, объявлялось, что в скором времени предстоит ученье, чтобы гг. офицеры и роты были в полной готовности; ружья аммуниция и платье вычищены и починены. В назначенные для учений дни никто не мог отлучаться из дому, так как часы не были известны, а по усмотрению гг. майоров из полковой канцелярии разсылались по всем офицерам и в роты на квартиры вестовые, которые и вызывали людей.

Иногда-же назначались место и час для учений; тогда на съезжую являлись все подпрапорщики, унтер-офицеры, и назначенныя роты для приема знамен; а фурьеры отправлялись для обозначения мест или к триумфальным воротам, или к Красным прудам. Ученья начинались обыкновенно около 7-ми часов утра, а роты выводились в 5 или 6 часов.

Каждое почти ученье было с пальбою, в начале холостыми патронами, а потом и боевыми в мишени. Приводим образцы инструкций:

«1) Чтоб гг. офицеры обучали свои роты и смотрели-бы накрепко, чтоб солдаты ружьем делали правильно и исправно.
2) Чтоб гг. капитаны новонаписанных солдат обучали артикулу, а как их обучать артикулу, чтоб приказали палить, например вспышками; приказать обучать и пальбою, чтоб выбрали тем солдатам для обучения из сержантов или из капралов, которые могли бы обучать, и как обучать — чтоб рапортовали; потом приказано будет обучать и в цель».

Обучение рекрут.

Ко 2-му апреля рекрута были уже на столько подготовлены, что князь Голицын приказал приступить к стрельбе. В приказе было сказано:

«Приказал князь Михаил Михайлович Голицын, чтоб г. майор изволил освидетельствовать, ежели вновь написанные солдаты ружьем делают исправно, велеть учить стрельбою».

Но, после осмотра рекрутов майором, оказалось, что они не только выучены дурно и неоднообразно, но что даже учителя вовсе не подготовлены и каждый обучает по своему. Поэтому все рекруты были отделены от своих рот и составили как-бы отдельную команду, которая была поручена капитану лейтенанту Дурново. По этому поводу в приказе было сказано:

«приказать капитану лейтенанту Дурново, чтоб обучать вновь написанных солдат экзерциции и смотрел-бы накрепко, чтоб мушкетные приемы деланы были так, как водится, а именно смотреть, чтоб за мушкет принимались где надлежит. К тому учению определить двух сержантов, которых он требовать будет».

Кроме того, для проверки унтер-офицеров был отдан того-же числа следующий приказ:

«Чтоб господа капитаны приказали с своих рот собрать унтер-офицеров и освидетельствовали, умеют-ли они артикулу, а которые не умеют, чтоб их научить, понеже как видно, что новых солтат обучают не так, как водится. А как унтер-офицеров освидетельствуют, чтоб рапортовали-бы, что они во всем, что к экзерции надлежит, исправны; тогда майор Измайлов всех рот смотреть будет».

В середине мая, начались полковыя ученья, для предстоящаго царскаго смотра чуть-ли не каждый день и всегда с пальбою холостыми патронами; гренадеры-же метали шлаги. Государь сам смотрел полковое ученье 4-го июня и остался чрезвычайно доволен. После царскаго смотра началась цельная стрельба, для чего в ротах начали заготовлять досчатыя мишени, а для гренадеров — кольца на шесте, для метания в них шлагов. Ученья эти продолжались до середины июля, после чего они прекратились и начались увольнения в отпуска[20].

Лагерь 1729 года.

В 1729 году был первый лагерь Семеновскаго полка со времени кончины Петра Великаго. Весь полк, по приказанию Императора, был раннею весною выведен в село Коломенское. Так как это происходило между коронованием и предполагавшеюся свадьбою Государя, то устройство коломенскаго лагеря было неразрывно связано, по времени и по цели, с бывшими тогда в Москве праздненствами. В начале мая, Император и двор переехали в Коломенское, а в половине того-же месяца, вступили в лагерь Преображенцы и Семеновцы. Во все лето строевых занятий почти не было; изредка только производились ученья новобранцам. Все остальное время заняли парады. Государь очень часто ездил из Коломенскаго в город и потому все караулы в Кремле заняты были гвардейцами, несмотря на то, что лагерь их находился в 8-ми верстах от города. Для облегчения людей учрежден был недельный срок караулов, а оставшиеся свободными от наряда в караулы, участвовали то в парадах, то выводились в строй, когда Государь или кто-либо из сановников объезжали лагерь. Первый объезд был произведен фельдмаршалом князем И. А. Долгоруким 23-го мая. После него ежегодно приезжали осматривать лагерь посланники и иностранцы. Между прочим, при посланниках австрийском и испанском повелено было состоять в качестве переводчиков Семеновскаго полка поручикам: князю Голицыну и Дурново[21].

Требования дисциплины.

Эти постоянные смотры, парады, церемонии, ученья, не могли не иметь влияния, и притом весьма благотворнаго, на служебное положение нижних чинов. До этого времени, прошло около пяти лет почти полнаго бездействия, когда гвардия отдыхала от частых и трудных походов, но, вместе с тем, и не была настолько организована, чтоб внутренний порядок, понимание дисциплины и соблюдение требований, необходимых для правильно организованнаго войска, могли развиваться и укорениться. Отношения только товарищеския, не обусловленныя никакими требованиями субординации, заставляли забывать разницу в чинах. Самыя основныя положения, высказанныя Петром Великим в воинском артикуле, и требования правил наружнаго чинопочитания, благодаря постоянному присутствию Государя и участию непосредственных начальников, впервые стали проявляться только в 1728 году. Первый пример, такого рода требований, мы видим из приказа отданнаго капитаном Девесиловым по петербургской команде, по поводу небрежнаго отношения нижних чинов и не отдания наружных знаков почести:

«Нашего полку солдаты не имеют почтения к штаб и обер-офицерам. Ежели на встрече встречаются, многие шляп не снимают, не токмо-б с почтением поклон отдать; того ради в ротах приказать, чтоб солдаты к штаб так и обер офицерам имели решпект везде со всяким почтением»[22].

Если в с.-петербургской команде были подобнаго рода требования, где все шло как то халатно, то в Москве они проявлялись с большею энергиею, и здесь, для вящаго вразумления, редкий день проходил, чтоб не происходили перед полком экзекуции, не гоняли-бы провинившихся сквозь полк шпиц-рутенами, или-же профосы не били-бы их батожьем.

Замечательно, что рядом с таким способом наказаний за проступки сравнительно маловажные, продолжала существовать слабость по отношению к другим, не касавшимся непосредственно службы. Так например, за то, что солдат ранил крестьянина, неизвестно случайно или в припадке раздражения, приказано полковому лекарю лечить больнаго безвозмездно, что-же касается до виновнаго, то велено только все расходы, по покупке необходимых медикаментов, приобретать на его счет вычетом из жалованья. А, вместе с тем, этому делу придано было настолько значения, что к раненому приставлен был отдельный фельдшер, который должен был рапортовать майору каждый раз, когда было заметно какое либо изменение в положении больнаго[23].

Производство в чины.

Обращая внимание на дисциплину, Петр II ввел существенныя перемены в правилах о производстве в чины. Указом от 31-го июля 1729 года прежний способ оценки офицеров через баллотирование уничтожен. Поводом к тому были несправедливости, вкравшияся вследствие пристрастия. Вместе с этим прекращено производство за отличие, на том основании, что в мирное время, для отличия офицера, нужны какие-либо особые случаи. То и другое заменено постановлением: производить на открывающияся вакансии по старшинству, делая исключение только для незнающих грамоты и тех, кто не аттестуется к повышению[24].

Постройка квартир в Петербурге.

Кратковременное царствование Петра II ознаменовалось для полка постройкою новых квартир в С.-Петербурге и ремонтировкою строений, в запущенном и заброшенном, селе Семеновском. В феврале 1726 года, Адмиралтейская коллегия обратилась в Преображенский приказ, ведавший делами обоих полков, с промемориею, в которой говорилось, что, по требованию Правительствующаго Сената, положено было приступить к постройке квартир для полков гвардии. Для этой цели по смете требовалось от 20-ти до 30-ти тысяч бревен, толщиною в 6 вершков, которыя назначено было нарубить на полковыя средства вдоль реки Тосны. Поэтому в том-же году, в марте месяце, была отправлена в Тосну для рубки леса команда, состоявшая из полковых мастеровых и извощиков, всего 98 человек, с санями со всеми необходимыми инструментами и с лошадьми под начальством полковаго обознаго.

Работали усердно, но ради того, что к работе приступлено было слишком поздно, она шла неуспешно. Лишь только начались оттепели, как Тосна разлилась и вывозить бревна из лесу сделалось почти невозможно; пришлось поправлять дороги и строить мосты и гати; но чем более время приближалось к весне, тем работа усложнялась, так как вновь построенные мосты сносило, а гати размывало. Летом-же начались лесные пожары, которые частью замедлили работу, а частью истребили уже срубленный лес. Только в конце июня можно было приступить к перевозке леса на берег реки для сплава; но и то работы шли неуспешно и медленно вследствие недостатка лошадей[25]. Строиться предназначено было на месте, подаренном полку Царевной Прасковьей Иоанновной. Ея щедрости полк обязан первой собственностью, какую имел он в новой столице. Царевна, подарив полку землю, принадлежащую к ея дворцу на Мойке, за Синим мостом и дом, изъявила желание, чтобы в нем была помещена канцелярия письменных и цалмейстерских дел. Но окончательно Семеновская слобода в Петербурге уже была выстроена только при Императрице Анне Иоанновне: до тех-же пор полк продолжал оставаться на обывательских квартирах. Насколько такой способ расквартирования был неудобен для нижних чинов, мы уже выше видели; офицерыже пользовались не большими удобствами. Им выдавались билеты на право занятия квартир от цалмейстерской канцелярии, и помещение полагалось в следующем размере: капитану и капитан-поручику, равно и всем женатым, давалось 2 покоя, а третий для прислуги; 2) остальным, не семейным офицерам, отводилась одна комната для них самих, а другая для прислуги. Так было до 1732 года, когда состоялся Высочайший указ о том, чтобы гг. офицеры квартир по билетам более не имели а нанимали-бы их сами[26].

Село Семеновское.

Более успешно шел ремонт построек и собственности полка в селе Семеновском. При Петре II, в 1727 году, Московская Семеновская слобода занимала все пространство находящееся за рекою Яузою, между нынешними Преображенскою слободою и Военным госпиталем, она состояла из нескольких улиц, название которых было, большею частью заимствовано от помещенных в них команд, например, барабанная, извощичья, прачешная и т. п. В центре слободы находился полковой двор, т. е. небольшая площадь, обстроенная цейхаузами и другими штабными зданиями, в которых хранились старыя знамена, барабаны, трубы, предметы прежняго обмундирования, пожарные инструменты и даже стрелецкое вооружение. По середине полковаго двора находилась съезжая — высокая изба в 2 этажа: нижний был занят караулом, а верхний правлением начальника Московской полковой команды. В 1729 году, когда Император Петр II предполагал возвратить гвардию из Петербурга на постоянное квартирование в Москву, в селе Семеновском произведена была ремонтировка большей части зданий. Съезжая изба, бывший потешный двор, перестроена вновь, украшена разною арматурою и окружена многими строениями, в которых прежде помещались канцелярия, полковая школа и разныя мастерския. Когда части полка временно приходили в Москву, то все постройки двора были занимаемы полковым штабом; когда-же весь полк, по какому-либо случаю, посещал древнюю столицу, то собственныя его строения оказывались недостаточными. Так в 1729 году отвели для полковой канцелярии и цальмейстерской комнаты 6 палат на Сухаревой башне, которыя тогда-же были исправлены на счет полка. Кроме полковаго двора, общественныя полковыя здания находились и в других местах. На реке Хапиловке была полковая богадельня, в которой призревались постоянно 12 престарелых солдатских вдов. Оне содержались частью пожертвованиями жителей слободы, частью церковными и экономическими доходами[27].



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Св. Военн. Пост. ч. III кн. I прилож. 1-е к ст. 248.

[2] Соловьев. История.

[3] Петр Васильевич Чичерин, командир 6-й роты л.-гв. Семеновскаго полка.

[4] Соловьева История.

[5] Карцов. История л.-гв. Семеновскаго полка.

[6] Выписки из приходорасходной книги комнатных денег Екатерины I-й 1725—1726 г.

[7] Входящия письма полковаго архива.

[8] Дела полковаго архива, входящее — письмо 20-го августа 1727 г.

[9] Дела полковаго архива, входящее — письмо 20-го августа 1727 г.

[10] Дела полковаго архива.

[11] Корсаков. «Воцарение Анны Иоановны».

[12] Шефом.

[13] Ист. Карцова. «Воцарение Анны Иоановны» Корсакова.

[14] Дела полковаго архива, 2З-го января 1726 г. Карцов.

[15] Приказ по полку 11-го февраля 1750 г. Карцов.

[16] История Карцова.

[17] Из дел полковаго архива за 1725 г.

[18] Дела полковаго архива.

[19] Маршрут был следующий:

Июля 20-го. Выступление из С.-Петербурга.
23-го. Ижора.
25-го. Дневка в Любани.
26-го.
28-го. Соснинская.
31-го. Дневка в Новгороде.
Августа 1-го.
2-го.
3-го. Дневка в Бронницах.
4-го.
9-го. Валдай.
13-го. Вышний Волочек.
15-го. Каменка.
16-го. Торжок.
18-го. Дневка в Твери.
19-го.
20-го.
23-го. Клин.
25-го. Дневка в Филянах.
26-го. Всесвятское и вступление в Москву.

[20] Вся статья от воцарения Петра II составлена на основании приказов по полку и дел полковаго архива за 1727 и 1728 годы.

[21] История Карцова.

[22] Приказ от 8 мая 1728 г.

[23] Дела полковаго архива.

[24] История Карцова.

[25] Входящия письма 1726 г.

[26] История Карцова.

[27] История Карцова.

История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Публикуется по изданию: История Лейб-Гвардии Семёновского полка. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка поручик П. Дирин. - Санкт-Петербург, типография Эдуарда Гоппе, 1883. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов, 2013. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.