Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.
Глава Х.
Кончина Петра II. — Происки верховников. — Въезд Анны Иоанновны в Москву и присяга ей. — Приготовления к перевороту. — Провозглашение самодержавия. — Влияние Императрицы на управление полком. — Начальствование полком. — Князь Шаховской. — Граф Ушаков. — Принц Брауншвейг-Люнебургский. — Гг. полковые штабы. — Полковая канцелярия и громадность ея переписки. — Преобразования майора Стрешнева. — Независимость полка по части счетоводства и отчетности. — Полковые доходы. — Строевое образование. — Диспозиция и приказы для полковых учений.
Кончина Петра II.18-го Января 1730 года первопрестольная русская столица находилась в очень тревожном положении. В Лефортовском дворце кончал жизнь отрок-Император, 15-ти летний Петр II, с которым пресеклась мужская отрасль царствующаго дома. То быль канун дня, назначеннаго для его бракосочетания с княжною Екатериною Долгорукою.
Понятна тревога столицы, понятны те страхи, которые рисовались напуганному воображению москвичей, столько раз испивших уже горькую чашу «нестроений земских» от «перемен» на «верху».
Поздно вечером 18-го января к Лефортовскому дворцу стали съезжаться министры Верховнаго Тайнаго Совета, сенаторы, генералитет, члены синода. Умирающаго Государя причастили и соборовали. Он впал в безпамятство. Началась предсмертная агония.
— «Запрягайте сани — я еду к сестре!» вскрикнул Петр II в бреду и испустил дух.
Происки верховников.Едва успели сановники несколько придти в себя от впечатления смерти отрока — Императора, как гг. министры Верховнаго Совета стали между собою о чем-то перешептываться. Верховный Тайный Совет состоял в то время из пяти членов, которые на официальном языке назывались тогда министрами[1]. Здесь-то, в самый первый момент после смерти Петра II, высказалось наглядным образом, в каком беззащитном и жалком положении находилось тогдашнее русское общество. Твердаго закона о престолонаследии не существовало; не совершеннолетний Император скончался, не назначив себе наследника. Вследствие этаго, Верховный Тайный Совет, по собственным видам, призвал на престол Герцогиню Курляндскую Анну Иоанновну, дочь Царя Иоанна Алексеевича, помимо дочери Петра Великаго Царевны Елизаветы Петровны, и навязал ей, им составленныя и ему только известныя и угодныя «кондиции», направленныя лишь к упрочению власти Верховнаго Тайнаго Совета, а отнюдь не к обезпечению благосостояния народа, о котором никто из составителей и не думал. Понятно, что кондиции подобнаго рода не представляли задатков на то, чтобы иметь какия-либо последствия.
Въезд Анны Иоанновны в Москву и присяга ей.10-го февраля получено было известие, что Императрица уже недалеко от Москвы, и три архиерея, с тремя сенаторами, отправились к ней на встречу. В тот же день Анна Иоанновна приехала в село Всесвятское и здесь остановилась, давши приказание похоронить на другой день Петра II.
Мысли многих присутствовавших 11-го февраля в Архангельском соборе при погребении, обращались в Всесвятское. Верховники уже были недовольны и озабочены: тотчас по приезде Анны в Всесвятское, она провозгласила себя полковником обоих гвардейских полков и капитаном кавалергардов. Принятие новою Императрицею звания полковника гвардейских полков было для нея мерою в высшей степени предусмотрительною, хотя мера эта была явным нарушением условий, предложенных ей в Митаве. 14-го числа верховники отправились в Всесвятское, благодарить Анну Иоанновну за согласие ея принять бразды правления. На другой день Императрица имела торжественный выезд в Москву. Императорский кортеж замыкала гренадерская рота Семеновскаго полка, а весь полк был вытянут шпалерами в Китай городе, вдоль Красной площади, и в Кремле до Успенскаго собора. 20-го числа все чины присягали в Успенском соборе, окруженном войсками, в числе коих был и Семеновский полк.
В то время носились слухи, что верховники сочинили присягу на верность Императрице и верховному совету. По этому, Феофан Прокопович, прежде чем отправиться в Успенский собор, счел нужным обратиться к духовенству, собравшемуся в синоде, с увещанием о святости присяги.
Приготовления к перевороту.Императрица Анна Иоанновна, в первые дни правления, явила особенную милость к гвардейцам. Она каждый день сама ходила к караулу, после новой смены, всех и каждаго ласкала и осыпала своими милостями, разговаривая чуть ли не с каждым солдатом.
Гвардейцы, почитая память Петра Великаго и понимая значение его для России, твердо стояли за возстановление поколебленнаго самодержавия. Ненависть их к верховникам была так сильна, что, судя по депешам испанскаго посланника, Дюка де-Лирия, гвардейцы собирались напасть на верховников во время их заседания, и выбросить Долгоруких в окно, а более решительные просто предлагали их убить. Но это была партия молодежи, пылкой и неосторожной; более разсудительные и осторожные не шумели и не кричали, а исподволь подготовляли переворот.
В ночь на 23-е февраля, все противники верховников и сторонники самодержавия, офицеры гвардии и шляхстство собрались в двух кружках: один на Никольской, другой на Моховой улице. Между ними происходил постоянный обмен сношений и, наконец, в первом часу ночи была составлена челобитная на имя Императрицы и покрыта девяносто тремя подписями, из которых пятьдесят восемь принадлежали офицерам двух гвардейских полков.
25-го февраля во дворец явились кн. Черкаский, офицеры и шляхетство, для поднесения челобитной Анны Иоанновне. Она подписала ее, но затем выразила желание, чтобы шляхетство немедленно обсудило поданное ей прошение и в тот же день представило бы ей результат своих совещаний. В то время, как шляхетство удалилось совещаться, оставшиеся в аудиенцзале гвардейские офицеры, подняли шум и крик.
— «Мы не желаем, кричали они,— чтобы предписывали Государыне законы; она должна быть такою же самодержицею, как ея предки».
Шум и движение до того усилились, что Императрица сочла нужным пригрозить офицерам, но они, припадая к ея ногам, говорили:
— «Государыня, мы верные рабы Вашего Величества, верно служили Вашим предшественникам и готовы пожертвовать жизнию на службе Вашему Величеству; но мы не потерпим Ваших злодеев. Повелите, и мы сложим к Вашим ногам их головы». Тогда Анна Иоанновна приказала им повиноваться С. А. Салтыкову (генерал-поручику и полковнику гвардейских полков), разставить на главных улицах и площадях команды, оцепить дворец и иметь ружья заряженными. Часовым отдать наистрожайший приказ никого не выпускать из дворца. Салтыков, став во главе гвардейцев, первый приветствовал Анну Иоанновну самодержавной государыней; за ним последовали все, находившиеся в аудиенц-зале.
Провозглашение самодержавия.Между тем, как происходила описанная суета, шляхетство обсуждало вопрос, как возблагодарить Императрицу за принятие челобитной, но так как происходившее в аудиенц-зале не могло, конечно, остаться для них тайною, то предводителям провозглашения самодержавия не трудно было убедить шляхетство, что лучше всякаго адреса прямо поднести Императрице прошение о самодержавии. Предложение это большинством было принято сочувственно и шляхетство вошло в аудиенц-залу, куда явилась снова и Императрица. Приняв от кн. Трубецкаго челобитную, она обратилась к собравшимся с следующими словами: «Мое постоянное намерение было управлять нашими подданными мирно и справедливо, но так как я подписала известные пункты, то должна знать, согласны ли члены Верховнаго Тайнаго Совета, чтобы я приняла предлагаемое мне моим народом?»
Члены Верховнаго Совета, молча, наклонили головы в знак согласия. Затем, Императрица, потребовав подписанныя ею в Митаве бумаги, разорвала их в клочки и объявила себя самодержавною[2].
Влияние Императрицы на управление полком.Анне Иоанновне полк обязан многими усовершенствованиями во внутреннем его благоустройстве, которыя, благодаря личному влиянию Императрицы и людей высоко даровитых, каковы были фельдмаршал Миних и начальники полка: князь Шаховской и граф Ушаков. Нововведения и учреждения, получившия начало при Анне Иоанновне, продолжали существовать вплоть до царствования Павла I, а некоторыя даже, не смотря на общую ломку, продолжают существовать и по настоящее время.
Начальствование полком.Императрица Анна Иоанновна, по отношению к полку, в полной мере выполнила желание своего предшественника. Приняв на себя, 10-го декабря 1730 года, звание полковника Семеновскаго полка, она входила во все подробности полковаго управления. Все бумаги, имевшия какую-либо важность, докладывались полковым командиром Ея Величеству. Из дел полковаго архива видно, что Императрица сама утверждала перевод офицеров из одной роты в другую; определяла особое содержание тем из них, которые наиболее в нем нуждались; смотрела представляемых в отставку; удостоивала некоторых чинов полка наградами, по своему усмотрению, без представлений и дозволяла обращаться к себе, как к полковнику, с просьбами, даже по частным делам.
Князь Шаховской.В первый же год царствования Анны Иоанновны, Семеновский полк потерял, 10-го декабря, доблестнаго и славнаго своего представителя, князя Михаила Михаиловича Голицына. По смерти его, Императрица, приняв на себя звание полковника Семеновскаго полка, вверила полк полковнику и генералпоручику, князю Шаховскому. Полк обязан ему возстановлением прочных правил производства в чины и представлений к наградам, также уничтожением влияния личных и частных отношений на дела службы, что ввелось до него и возобновилось еще в большей степени впоследствии, при Апраксине. Верный защитник правды — Шаховской, вопреки мнению Бирона, представил Императрице доклад о несправедливости давать старшинство офицерам, переводимым от двора, пред старослужащими, и Государыня утвердила представление, сделав резолюцию на докладе: «Писать по старшинству, которые, действительно, в полку служили».
Граф Ушаков, Принц Брауншвейг-Люнебургский.После перевода Шаховскаго в конную гвардию, начальство над Семеновским полком поручено подполковнику графу Ушакову. Личное участие, которое принимала Анна Иоанновна в управлении гвардиею, ограничивало действия Ушакова; он только поверял распоряжения полковых штабов; предварительно разсматривал доклады, представляемые Государыне от полка, и наблюдал за строевым образованием. До его командования, полковые штабы приобрели чрезмерное значение, начали выходить из круга предоставленной им власти, и, вместо упрощения, затрудняли полковое управление. Ограничение этой власти, в законных пределах, было заслугою Ушакова, имевшаго большое влияние на штаб-офицеров полка, в руках которых было сосредоточено внутреннее его управление. В этом отношении еще более сделано для полка принцем Брауншвейг Люнебургским, начальствовавшим гвардиею с 1738 по 1745 год. Входя во все подробности полковых дел, принц обращал особенное внимание на нравственность чинов полка. Строевое образование и обмундирование также были предметом его заботливости. Он делал отдельные смотры унтер-офицерам, требовал к себе роты в новом обмундировании, сам принимал возвращавшихся из командировок и отпусков, одним словом, был одним из деятельнейших сначала командиров, а затем шефов полка.
Гг. полковые штабы.Упоминая о господах полковых штабах, считаем необходимым более подробно ознакомиться с ними, изложить их круг деятельности и состав, особенно в виду того огромнаго значения, какое они имели на полковое управление вообще, а в царствование Анны Иоанновны в особенности. «Господами полковыми штабами», или, как они в то время писались, «штапами», называлось собрание штаб-офицеров полка, представлявшее собою комитет, который управлял полком почти во всех отношениях. Полковые штабы, вследствие правил, определенных еще в последние годы царствования Петра I-го, обязаны были два раза в неделю делать заседание в полковой канцелярии. Все штаб-офицеры имели при совещании равныя права голоса. В этих заседаниях решались денежныя выдачи, торги с подрядчиками, расходы на обмундирование, подъемную часть и все хозяйственные предметы. Там же утверждали переделку полковых зданий, распродажу старых вещей, назначение в командировки, представления к наградам, меры взысканий, увольнение в отставку и в отпуск. Все это решалось большинством голосов заседающих. Если полковой командир приказывал что-либо лицам, заведывавшим хозяйственными частями, словесно, то они доносили об этом полковым штабам через полковую канцелярию. Канцелярия составляла из донесений доклад, на котором штабы утверждали или отменяли предложение полковаго командира. Кроме бумаг, поступавших через канцелярию, каждый из штаб-офицеров представлял в заседание все донесения и прошения, лично принятыя им во время дежурства по полку. Припомним, что каждый штаб-офицер по очереди обязан был находиться в полку безвыходно неделю, что называлось дежурством майоров.
Влияние полковых штабов простиралось и на строевое образование. Они делали смотры, испытывали рекрут и вновь определяющихся и зачисляли их в строй. Даже благодарности за полковыя домашния ученья отдавались не от одного лица полковаго командира, а от всех господ штабов.
Совещания штабов имели влияние не только на внутреннюю, но и на внешнюю жизнь полка. Поддерживать это значение и, увеличивая его, увеличивать тем права свои, составляло предмет постоянной их заботливости, что особенно было заметно в царствование Анны Иоанновны. Гг. полковые штабы приобрели до такой степени преобладающее значение в полковой жизни, что считались иногда с ревизион-коллегиею, бывшею в то время в роде теперешняго контроля. Так, например, на вопрос ревизион-коллегии: какаго рода заключен был контракт на поставку в полк новых водоносных фляг, общим решением отвечали: «Означенная коллегия требует этого без всякаго основания, чего весьма не подлежит и чтобы впредь так безразсудительно не писали-бы, ибо ранее срока спрашивать не должно и до подрядов полка никакого ей дела нет: это знают сами штабы и в свое время доставят отчет». Таковое направление совещаний влекло за собою частыя столкновения с посторонними ведомствами, особенно с полициею. Эти неудобства были устранены влиянием на заседания генерала Ушакова, который, не уменьшив значения и власти полковых штабов, ограничил, однако-же, излишний произвол с их стороны.
Полковая канцелярия и громадность ея переписки.Делопроизводство полка сосредоточивалось, как и прежде, в полковой канцелярии. В 1726 году она помещалась на полковом дворе, в особенном доме, состояла в непосредственном ведении полковаго секретаря и называлась канцеляриею полковых дел. Несмотря на некоторые успехи внутренних учреждений в полку, письменная его часть долго оставалась в первобытном положении. Не имея никаких определенных правил для руководства, канцелярия долго обременяла себя и части полка безполезною и огромною перепискою. В этом отношении управление полка с каждым годом делалось более и более запутанным. Дела архива показывают то необыкновенную мелочность письменной части, то отсутствие самых необходимых сведений.
Сношения с присутственными местами разных ведомств были до того многочисленны, что часто, ходатайство по делам, до полка касающимся, поручалось кому-либо из унтер-офицеров; это делалось не только по частным тяжбам, входившим в круг действий полковой канцелярии, но и по делам вполне служебным. Так, наприм., в приказе по полку, от 1-го апреля 1728 года, отдано было: «Сержанту Офросимову ходатайствовать о медалях за коронацию Его Императорскаго Величества». Наибольшую переписку имел полк с полициею Москвы и Петербурга и с провинциальными канцеляриями. Первое происходило от вмешательства полицейских властей в расквартирование, в поведение и занятия людей вне службы. Второе — от справок по имениям чинов полка, от безпрерывных командировок и от столкновений отпускных с местными властями.
Мелочность и гласность всех полковых распоряжений, хотя и были весьма полезны, но также доставляли много трудов канцелярии. Все распоряжения сообщали «известиями» в роты; а полковой приказ наполнялся безпрерывными повторениями правил, которые и без того должны были быть известны каждому, и объявлениями о продажах, о побегах и кражах, случавшихся в городе. Кроме того, все роты должны были иметь копии с выходящих узаконений и постановлений, даже таких, которыя военнаго ведомства не касались, а входили в круг действий гражданскаго и полицейскаго управлений. Канцелярия собирала также сведения и вела сказки и записи о состоянии всех чинов полка, не исключая рядовых, у кого из них, и где, есть имения, деревни и дома. Это делалось с тою целью, чтобы при командировках иметь в виду средства назначаемаго лица и чтобы, в случае каких-либо тяжб, не затрудняться справками.
Преобразования майора Стрешнева.В таком виде была письменная часть полка до 1736 г. и полковая канцелярия, руководствуясь одними только существовавшими постановлениями, оставалась без всякой организации. Первый, обративший внимание на устройство и ход письменной части, был майор Стрешнев. Поручив заведывание наружною частью канцелярии полковому адъютанту, он подчинил ему команду писарей и приказал, каждому из них, заниматься отдельным предметом. Тогда-же запрещено нижним чинам подавать прошения о частных делах, не только на Высочайшее имя, но и полковым штабам, что значительно облегчило переписку. Преемники Стрешнева старались поддержать заведенный им порядок.
Независимость полка по части счетоводства и отчетности.Учреждение строгой внутренней отчетности избавило полк от отчетности внешней. Этим полк обязан был особенной настойчивости и ходатайству подполковника Ушакова. До него, часто случалось, что военная коллегия командировала от себя офицеров и чиновников для освидетельствования в каком качестве и количестве находятся аммуничныя вещи в цейхгаузах. Когда-же состоялся закон о подчинении, по отчетной части, всех вообще лиц и ведомств, учрежденной в Москве генеральной счетной коммисии и когда она, вследствие этого, стала требовать полковыя книги для ревизии, то Ушаков решился просить об изъятии полка из общих правил, и в докладе своем Императрице писал между прочим:
«Генеральная счетная коммисия требует книг и ведомостей за руками штаб-офицеров. А понеже Ваше Императорское Величество Высочайшею своею особою изволите присутствовать при лейб-гвардии Семеновском полку полковником и ни какой коммисии и канцелярии полк ничем не подчинен, то тех ведомостей и копий, без особливаго Вашего повеления, отослать не смею; понеже с начала того полка присутственны были в нем предки Вашего Императорскаго Величества, и ни о чем ни кому, кроме Высочайших особ, рапортов и отчетов недавано».
Всевдствие этого доклада Императрица Анна Иоанновна повелела ежегодно лично себе представлять отчеты полка, так что с того времени, в течение всего описываемаго периода, внешней отчетности в полку не было. Позднее, в царствование Екатерины II, хотя военная коллегия и требовала сведений о приходе и расходе денежных сумм, но это делалось более для общей отчетности по военному ведомству, нежели собственно для поверки полка.
Полковые доходы.Экономические доходы полка в царствование Анны Иоанновны были весьма значительны. Кроме остаточных сумм с разных предметов довольства и доходивших иногда до 12000 р. в год, кроме доходов с земель и угодий и от проданных старых вещей и проч., полк пользовался еще с большою выгодою своим мостом. Этот мост находился на месте нынешняго Семеновскаго и, так как он был построен на счет полка, то по сношению с комисиею о строениях и с разрешения фельдмаршала принца Гессен-Гамбургскаго, полку разрешено было собирать в свою пользу деньги со всех проходящих и проезжающих через него. Кроме моста, очень значительным источником дохода еще служили конфискованныя и штрафныя имения. С давних пор существовало обыкновение, что все имения служащих в полку, конфискованныя за какие-либо проступки их владельцев, поступали в полковую собственность. От этого полк мало по малу приобрел несколько домов в обеих столицах, а в последствии, много имений в провинциях, доход с которых собирал в свою пользу. В 1730 годах, когда грозное «слово и дело» было поводом к безчисленным арестам и ссылкам, от которых не избавлялись и военнослужащие, число конфискованных имений возрасло так быстро, что полк не имел возможности с ними управляться и принужден был распродавать их.
Строевое образование.В царствование Анны Иоанновны было сделано много существенных перемен к лучшему, по части строеваго образования. Обучение строю, до половины прошлаго столетия, производилось на основании тех постановлений, на которыя мы указывали уже, при описании предшествующих царствований. Изменения, введенныя фельдмаршалом графом Минихом и потом графом Ласси, отчасти были приняты и в гвардии, но они не заключали в себе ничего важнаго. Как одиночное обучение, так и обучение частей оставалось на прежнем основании. Подполковник Ушаков первый обратил внимание на выправку людей в полку. До того времени, строевое образование имело второстепенное значение, и нужно было личное указание Императрицы Анны Иоанновны для того, чтобы начальство обратило на него внимание. Следующий приказ, отданный 16-го мая 1733 года, ясно доказывает, что это относилось не к одному Семеновскому полку, но ко всей гвардии вообще:
«Ея Императорское Величество изволила усмотреть, что обер-офицеры при смене караулов шли не бодро, о чем Всемилостивейше приказать изволила, чтобы о том гвардии обер-офицерам приказывать; чего для, сим подтверждается, дабы господа обер-офицеры, будучи в караулах, ходили бодро и оказывали позитуру и в мундире приборны; також в ротах своих изволили смотреть, чтобы унтер-офицеры и солдаты ходили и стояли бодро и в мундире опрятно и в аммуниции исправно».
Для введения однообразия в ружейных приемах, почти ежегодно, в конце зимы, составлялась из унтер-офицеров учебная команда, а сверх того их собирали иногда для уравнения приемов алебардами. Это обыкновенно поручалось одному из адъютантов, который вместе с тем обучал и ротных флигельманов.
В начале марта месяца начинался уже свод полка для общих учений. Это относилось, собственно, ко времени начальствования полком графа Апраксина, потому что до него, общия ученья определеннаго времени не имели и производились весьма редко. Когда ученья производились зимою, то полк мог быть выведен в строй не иначе как с разрешения Императрицы. Ученья со стрельбой были в то время делом особенной важности; оне производились со всевозможными предосторожностями.
Диспозиция и приказы для полковых учений.Местами полковых учений до устройства слободы были: в Петербурге — луг у Летняго дворца (нынешний Царицын луг), поле между лютеранскою церковью и Аничковым мостом и плац перед зимним домом, бывшем на Мойке, возле нынешняго Полицейскаго моста; в Москве — площадь у Тележнаго ряда, место у Краснаго пруда и у Головинскаго дома, на Яузе. С отводом земли под Петербургскую слободу, определено место для полковаго плаца, который первоначально находился там, где теперь скотопригонный двор. Впоследствии, когда вырубили рощи, посреди слободы образовался новый плац, теперешний Семеновский. Тогда же, кроме полковаго, устроены ротныя парадныя места, которыми назывались площадки, бывшия перед съезжым двором каждой роты. Как ротныя, так и полковыя ученья производились по уставам того времени. При всем том, накануне дня, назначеннаго для ученья, отдавалась в приказе по полку диспозиция или программа предстоящаго ученья. Диспозиции заключали в себе подробное наставление для каждаго из командиров частей, указывали на принятыя снаровки и определяли число выстрелов. Одну из них, как особенно характеризующую строй того времени, приводим здесь в подлиннике:
Приказ по полку 3-го сентября 1736 года. «Завтрашняго числа полковая экзерциция будет как ниже явствует:
1) По отдании ружьем чести, как приготовляться к учению, по ударении в барабан первой дроби, имеют гг. офицеры эспантоны поднять, а по второй — оборотиться к фронту всем вдруг; по 3-й дроби, имеют идти за фронт порядочно, не весьма спешно и стать на своих местах.
2) Экзерциция имеет быть краткая; прилежно слушать слова, ружьем действовать бодро и всем вдруг.
3) Будет пальба на месте во фронте шеренгами, по два патрона, плутонгами по — два-ж и один залп.
4) После-же того пальба имеет быть плутонгами, по разделению на два плутонга с корпусом резерва, и палить по 4 патрона; причем смотреть, как перед оной пальбой ударится дробь, тогда гренадерам, половине, идти назад фронта на левый фланг с поспешением, и стать на места порядочно, а по установлении слушать слова майорскаго в такой силе: «задней шеренги первые плутонги взводи курки, прикладывайся, пали;» потом и вторым плутонгам задней шеренги сказано будет таким-же образом, а прочие следуют, как и обыкновенно, токмо с одного слова: «прикладывайся, пали;» корпус-же резерва имеет ожидать особливаго приказа, а гренадерам слушать: «прикладывайся, пали;» так как и прежде было показано; шлаги-же метать с повеления словом.
5) Будет пальба по дивизионно, наступным и отступным по 3 патрона, в которое время гренадерам и пушкам быть при каждом дивизионе, а проходить к дивизионам в то время, как будет сказано от майора «сомкнуться по дивизионно:» тогда, особливаго повеления не ожидая, гренадерам и пушкам быть при дивизионах в скорости и как по дивизионно учредятся, то пальбу начинать из пушек; а 1-й и 3-й дивизионы имеют авансировать и только от 2 и 4 выступят, дабы больше трех шагов не было и потом и дробь ударять; тогда встановясь, первыя две шеренги садятся на колени, а задния приступят и по командирскому повелению имеют стрелять из ружья; тогда уже пушкам пальбы не чинить во все те времена, как пальба ружейная будет, а между ружейною пальбою при авансировании и ретираде палить из пушек безпрерывно; гренадерам-же шлагов метать по три токмо при ретираде, а при наступлении отнюдь не бросать. Дивизионы 2 и 4 поступать имеют так-же как 1 и 3 непременно, а палить при наступлении, по 3 патрона шеренгами, а при ретираде плутонгами; а когда-ж отступать дивизионам, тогда у каждаго командира ударять в барабан отступной бой.
6) После означенной пальбы дивизионной, как установится полк фронтом, тогда майор скажет, будет баталион-каре и велит бить тревогу, тогда баталион-каре имеет огибной. Заводить самым скорым поспешением, в которое время гренадерам отступить внутрь баталиона и как дивизионы сведут, тогда гренадеров и пушки ставить в свои места в скорости-же; и пальба будет из ружья двумя шеренгами по два патрона, и один залп. Гренадерам не стрелять и только метать шлаги с повеления майорскаго».
Каждый из офицеров обязан был во время ученья иметь при себе копию диспозиции, что, однако-же, не избавляло гг. полковых штабов от необходимости писать в приказах: «часто усматривается от гг. офицеров, что о командах великие споры в строю происходят, отчего во время пальбы бывает замешательство; ради сего впредь воздержание от ослушания повелений дивизионнаго командира иметь». Строгаго знания офицерами своего дела в строю впервые стал требовать граф Апраксин.
На полковых ученьях участвовала обыкновенно и полковая артиллерия, для чего начальнику ея каждый раз давалась особенная инструкция.
Одну из них, особенно характеристичную, приводим, как образец, без всяких изменений:
Диспозиция. «Господину прапорщику Конищеву, каким образом поступать во время полковых строев.
1) Полковой артиллерии с принадлежащими запасы, когда приказано будет быть в строю, идти перед 1-ю ротою.
2) Завтра в Высочайшем Ея Императорскаго Величества присутствии будет обучаться полк, то вам поступать так, как честному и доброму офицеру и смотреть того всеконечно, какой-бы вред кому от пушек учинен не был.
3) Во время пальбы, чтоб у каждой пушки был уксус и войлоки.
4) Когда сведется баталион-каре и на ту сторону палить из пушек надлежит где высокая персона Ея Императорскаго Величества присутствовать изволит, иметь вам в голове своей всегда памятно, чтоб от того места дуло пушечное отворачивать на сторону.
5) Если паче чаяния от пушек кому какой вред учинится, или из дула выстрелит цель, за то отдан будет под военный суд, не смотря на отговорку, якобы пушки палят сами.
6) Приказать пушкарям накрепко, отнюдь-бы во время пальбы никакого шума и крика не было.
7) Когда из пушек будут палить скорыми зарядами, то через несколько выстрелов пушки банить.
8) Когда будет ударена у майора дробь и офицеры пойдут за фронт, то артиллерии ехать за фронт. А когда полк будет палить из ружья по шереножно и плутонгами, то пушкам быть двум на правом, а двум на левом фланге полка. По конце пальбы сделать из каждой пушки по 7-ми выстрелов и немедленно с праваго фланга одну пушку поставить на правый фланг 2 дивизиона, а с леваго — одну пушку на левый фланг 3-го дивизиона.
9) Когда от майора сказано будет штиплутоножная пальба справа и слева, зачинать тогда пушками палить, как положено скорыми зарядами.
10) Такожде, когда от майора приказано будет по дивизионно полку маршировать в приступе, тогда пойдут в приступ 1 и 3 дивизионы, то пушкам палить при тех дивизионах, которые пойдут в приступ и выпалить по 3 выстрела, а как сядут на колени, пушкам палить перестать. Потому-же поступать как станут маршировать 2 и 4 дивизионы. А когда начнут дивизионы отступать, так пушкам при отступающих дивизионах выпалить по 6 выстрелов, при каждом отступе.
11) Когда сказан будет от майора баталион-каре, тогда пушкам заходить: первой с первым дивизионом, второй пушке быть между 1 и 3 дивизионом в передней стене; третьей пушке идти на право у 3 дивизиона и быть в передней стене, между 3 и 4 дивизионом; четвертой пушке заходить с 4 дивизионом и быть в задней стене, между 2 и 4 дивизионом. И когда будет сведен баталион-каре и в которой стене бить будут поход, туда и баталиону маршировать и с углов выпалить по 5 выстрелов и как в баталион-каре выпален будет последний залп из ружья, тогда из всех пушек выпалить по 3 заряда. И как пальба вся окончится, то пушкам быть перед 1-ю ротою.
12) При церемониальном марше полковым пушкам идти за гренадерами, перед 1-ю ротою.
13) По концу учения вести вам пушки за полком и взять от каждой роты к пушкам по 2 человека ради конвоя[3]».
ПРИМЕЧАНИЯ
[2] Корсаков. Воцарение А. И. Записки гр. Миниха, Манштейна и Дюка де-Лирия.
[3] Приказ по полку, книга № 26.
История Лейб-Гвардии Семёновского полка.
Публикуется по изданию: История Лейб-Гвардии Семёновского полка. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка поручик П. Дирин. - Санкт-Петербург, типография Эдуарда Гоппе, 1883. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов, 2013. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.