Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Глава XIX. Войны 1805 и 1807 годов.

Положение Европы при воцарении Императора Александра I-го. — Поводы к войне. — Выступление в поход. — От Петербурга до Ольмюца. — Ольмюц. — Отступление. — Аустерлиц. — Возвращение в Петербург. — Перед войною 1806 года. — Кампания 1807 года. — Выступление и поход до Юрбурга. — Кантонир квартиры в Пруссии. — Кантонир квартиры у Шипенбейля. — Гейльсберг. — Подвиг поручика Дибича. — Фридланд. — Отступление и окончание войны.

Положение Европы при воцарении Императора Александра I-го.

В первый год XIX-го столетия — год вступления на престол Императора Александра I — утихли войны, возбужденныя французскою революциею. Россия находилась в мире со всеми европейскими державами. Спокойно прошел и следующий 1802 год. Но спокойствие не было и не могло быть продолжительно, являясь несовместным со свойствами тогдашняго властелина Франции. Наполеон не довольствовался лаврами, пожатыми им в Италии и Египте; его снедали страсть к бранным тревогам, жажда испить чашу воинской славы и ненасытное властолюбие. С другой стороны, на Севере в лице Императора Александра являлась сила охранительная. При таких условиях, столкновение Наполеона и Александра было неизбежно; между ними должна была возгореться борьба упорная, так как дело шло не о мелочных разсчетах, но предстояло решение вопроса: покориться-ли европейским державам новой власти завоевателя или продолжать свое бытие, основанное на святости законных престолов и неприкосновенности владений, утвержденных договорами?[1].

В эту замечательную эпоху толки о политике стали главною темою разговоров в обществе, где образовались две партии, мирная и воинственная. Но если разногласие во мнениях и существовало в высшем петербургском обществе, в среде государственных сановников, то русский народ, а в особенности войско, были за войну. Гвардия и армия наша были проникнуты каким-то необыкновенным воинственным духом. Суворов, с его битвами в Италии и гигантским переходом через Альпы, не успел еще сделаться отдаленным преданием: сподвижники его, от генерала до солдата, еще и здравствовали, и служили в рядах войска; всего только пять лет отделяли нас от событий Требии, Нови, Сен-Готарда и Чортова моста. Наполеон между тем одерживал невероятные успехи; к которым ревниво относились наши закаленные воины и жаждали отомстить за неудачи своих собратий, предводимых Римским-Корсаковым в Швейцарии и Германом в Голландии. Поэтому и офицеры, и солдаты с нетерпением ждали войны; надежды оправдались и война вскоре была объявлена[2].

Поводы к войне.

Поводом к объявлению войны было следующее. Наполеон совершил дело, нарушавшее все права государственныя: отряд французских войск увез из Баденских владений во Францию герцога Ангиенскаго на мученическую смерть. Европа содрогнулась, но страх, внушаемый Наполеоном, был уже так велик, что ни одно государство не возвысило голоса, кроме России и Швеции. Почитая несовместным своему достоинству молчать при попрании прав народных и безмолвием в беззаконном деле поощрять к новым нарушениям прав государственных, Император Александр велел подать протест против убиения герцога Ангиенскаго и наложить по нем траур. Возражения Наполеона нашему двору были дерзкия и послужили поводом, в половине 1804 года к отъезду русскаго посольства из Парижа и французскаго — из Петербурга; дипломатическия сношения нашего кабинета с Наполеоном прекратились. Несколько времени спустя Наполеон возложил на себя императорскую корону[3].

Выступление в поход.

Одновременно с переходом Кутузова со вверенною ему армиею в пределы Австрии, гвардия получила повеление готовиться к походу. 10-го августа весь гвардейский корпус, под начальством Его Императорскаго Высочества Цесаревича Константина Павловича, выступил из Петербурга одною общею колонною в Красное Село. Здесь вся колонна была разделена на 5 эшелонов. 18-го числа выступила Петровская бригада третьим эшелоном из Краснаго Села, под начальством командира Семеновскаго полка, генерал-майора Депрерадовича. Следуя через Гатчино, Лугу, Порхов, Великие Луки, Витебск, Оршу, Борисов, Минск (25-го сентября) Несвиж, Слоним (4-го октября), 3-й эшелон прибыл 8-го октября в Брест-Литовск. Переход из Петербурга в Брест был настоящим торжественным шествием гвардии. Всюду жители городов радостно встречали гвардейцев и, со свойственным русским гостеприимством, чествовали их угощениями. Особенным гостеприимством отличились крестьяне Порховскаго уезда, села Бешковичей, за что Государь впоследствии наградил их тысячью рублями.

От Петербурга до Ольмюца.

Поход до Австрийской границы замечателен тем, что был совершон в образцовом порядке. Казалось, будто полк идет на парад, а не в дальний поход. Движение производилось с дневками на второй и на третий день. Каждый эшелон шел самостоятельно со своим обозом, авангардом и ариергардом.

По прибытии в Брест, полки размещались по квартирам в ожидании сосредоточения всей колонны Цесаревича. Здесь Семеновскому полку было дано 5 дней отдыха; два баталиона, выступившие из Петербурга в мирном составе, были укомплектованы по военному составу людьми Петровскаго и Тенгинскаго полков; полковой обоз несколько уменьшили; продовольствие приказано было взять на три дня, из коих на один день иметь на людях, а на два дня в провиантских фурах. Из Бреста Семеновцы выступили 13-го в эшелоне Цесаревича и, пройдя Бялу, Мендзержиц и Люблин, 15-го перешли границу у Рахова; переход через Вислу был крайне затруднителен по причине ледохода. Дальнейший путь следования был на Опатов, Ново-Място, Краков (8-го ноября), Калварию, Фриден и наконец Ольмюц. От Бреста до Ольмюца Семеновцы шли усиленными маршами, делая иногда верст по сорока и более в день. От границы Австрийских владений, по повелению Императора Франца, были приготовлены на половине каждаго перехода обеды для офицеров; солдатскую аммуницию везли на подводах.

Ольмюц.

12-го ноября вступили Семеновцы в Ольмюц, в полной парадной форме, прямо на смотр Императоров Александра и Франца. Сюда же, за два дня перед тем, прибыл и Кутузов со своею, покрытою славою, но утомленною армиею. Монархи решили дать ей здесь отдых и вместе с тем выждать прибытия гвардии и сближения нескольких корпусов. Смотр сошел блистательно; в центре стояли войска, совершившия отступление от Браунау; на правом фланге стояла гвардия, на левом — корпус Буксгевдена. Император Александр благодарил войска, уже бывшия в деле, за выказанныя ими мужество и храбрость, а гвардию — в ожидании побед — за отличный порядок во время похода и за ту исправность и щегольство в обмундировании, с какими она представилась на смотру.

После прихода гвардии, в соединенной под Ольмюцом армии, было 68,500 человек русских и 14;000 австрийцев. Ее расположили бивуаками на возвышенной и, в оборонительном отношении, чрезвычайно выгодной позиции, откуда можно было обозревать всю окрестность верст на семь. Но, не смотря на все выгоды, которыя представляла Ольмюцкая позиция в тактическом отношении, ее все-таки пришлось бросить, вследствие недостатка в продовольствии. Австрийцы, намереваясь действовать в Швабии, не воображали что война может так быстро перенестись в Моравию, а потому и не учредили здесь магазинов. В окрестностях Ольмюца крестьяне стали разбегаться; селения пустели; приходилось доставать хлеб насильственно, так что дальнейшее пребывание в Ольмюце угрожало голодом. Кутузов предложил отступить и сблизиться с подвозами. Его мнение не было принято и решились идти вперед.

Отступление.

Согласно принятому в военном совете решению, 15-го ноября армия выступила из Ольмюца пятью колоннами: средняя направилась по большой дороге, а прочия — по боковым на Просниц; главная квартира двигалась в голове средней колонны, а гвардия, под начальством Цесаревича Константина Павловича, следовала в резерве и к вечеру расположилась вместе с главною квартирою обоих Монархов в Проснице. В этот день, равно как и в последующие, войска вели в величайшем порядке, приказывая даже все время идти в ногу. На следующий день, узнав что французы, стоявшие в Вишау, не получили подкрепления, пришли к тому заключению, что неприятель еще не знал о нашем движении, и поэтому князю Багратиону, шедшему в авангарде, приказано было атаковать французов, а армии — следовать за ним в прежнем порядке. Отбросив неприятеля, войска наши продолжали движение вперед, но уже гораздо меньшими переходами; так, например, 18-го числа пройдено было только 12 верст от Кучерау до Мергофа. Медленность наших маршей происходила от недостатка в продовольствии от ожидания подвозов и от совершенной неизвестности о положении неприятеля. Хотя мы были в дружественной нам земле, но не имели лазутчиков, движения исполнялись ощупью, по дурным проселочным дорогам. Наполеон разгадал наше намерение действовать на его правый фланг, а медленность наша дала ему возможность принять соответствующия меры. 18-го сделали у нас новое росписание полков по колоннам; Семеновцы были, причислены к 5-й колонне Цесаревича и в ея составе действовали в Аустерлицком сражении[4].

Аустерлиц.

19-го была составлена австрийским генерал-квартермистром Вейротером диспозиция для следующаго дня. Сущность этого многоречиваго документа заключалась в том, что 1) левое крыло армии, под начальством графа Буксгевдена, в трех колоннах, должно было устремиться к Тельницу и Сокольницу и овладеть этими селениями; 2) центр — четвертая колонна (графа Коловрата) получила назначение двинуться правее праценских высот, к Кобельницу; 3) правое крыло (князя Багратиона) получила приказ в начале сражения удерживаться на занятой им позиции, при большой дороге, из Вишау а потом, по мере успеха прочих колонн, также действовать наступательно; 4) Кавалерийская колонна (князя Лихтенштейна) должна была сохранять связь между войсками Коловрата и Багратиона, а гвардия составить ея резерв. В случае неудачи предполагалось отступать по дороге к Годьежицу, в Венгрии[5].

20-го ноября с разсветом гвардию подняли на ноги и двинули к Аустерлицу. Раннее выступление объясняли тем, что во время марша через Аустерлиц ее будет смотреть Государь. В полной уверенности, что французы от нас, по крайней мере, еще верстах во ста и в ожидании смотра, она выступила с бивака в одних мундирах. Но, недоходя до города не более полторы версты, вдруг гвардию свернули с дороги в сторону, вправо, и объявили ей, что она идет занимать позицию.

Между тем, Цесаревич, переночевав впереди Аустерлица, выехал к своему отряду в определенный час и повел его прямо на позицию. Колонноважатым был австрийский полковник Бюлов. Семеновцы переправились через ручей у Вальк-Мюле с прочею гвардиею и, пройдя с версту по направлению к Блазовицу, где уже должен был находиться князь Лихтенштейн, остановились. Впереди виднелись войска, принятыя у нас сначала за колонну Лихтенштейна. Имея ввиду поддерживать ее, Цесаревич перестроил всю пехоту в боевой порядок, в две линии. В первой стали полки Преображенский и Семеновский развернутым фронтом, имея впереди, перед интервалом, батарейную роту Великаго Князя Михаила Павловича; во второй линии стали: Измайловский полк и гвардейский егерский баталион; в резерве — конная гвардия и лейб-гусары; Едва кончилось построение и пехота, сняв ранцы, стала заряжать ружья, как с батареи, стоявших впереди гвардии войск, принятых нами за австрийцев, прилетело ядро и вырвало ряд Преображенскаго полка. Заблуждение исчезло. Выстрел удостоверил, что впереди нас неприятель. Великий Князь тотчас приказал лейб-егерскому баталиону графа Сен-При и Семеновскому баталиону Депрерадовича занять селение Блазовиц, и послать известить князя Багратиона о неожиданной встрече с французами. Князь Багратион отвечал, что Его высочество избрал самое лучшее: удерживать Блазовиц, пока объяснится причина неприбытия князя Лихтенштейна.

В Блазовице между тем завязалась жаркая перестрелка; засев за изгородями, в канавах, в домах и всюду, где только представлялись закрытия, Семеновцы и Егеря выжидали натиска неприятеля. Отстоять Блазовиц не было нашею задачею, требовалось только по мере сил и возможности удержать неприятеля до прибытия Лихтенштейна, Семеновцы и Егеря, в числе 2-х баталионов, без орудий выдерживали усиленный огонь французских батарей, и учащенную пальбу пехотной дивизии Кафарелли (корпуса Ланна). Но вскоре, однако, драгунская дивизия Келлермана и часть дивизии Риво ударили с флангов и с фронта и заставили наших отступить.

В то самое время, когда наши два баталиона, занявшие Блазовиц, были вытеснены оттуда пехотою генерала Риво, и неприятель открыл по ним сильную кононаду, появилась на поле сражения и примкнула к левому флангу гвардии кавалерия князя Лихтенштейна. Великий Князь, обрадованный прибытием сильнаго подкрепления, поскакал к шедшему впереди уланскому полку и послал его на выручку наших. Не дожидаясь построения к бою австрийской кавалерии, уланы кинулись в аттаку. Но отчаянная их аттака, не поддержанная австрийцами, успеха не имела; окруженные со всех сторон кавалериею Келлермана, уланы должны были уступить в неравном бою.

Между тем, Великий Князь Константин Павлович, не получая ни от кого известий о ходе дел, предоставленный собственным силам, состоявшим из 6-ти баталионов, в том числе одного Семеновскаго, и 10-ти эскадронов, без всякаго резерва, находился в самом затруднительном положении. Присутствие духа не оставило Великаго Князя; он не хотел без приказаний отступать, и, перестроив баталионы в колонны слева по отделениям, двинулся вперед, чтобы поддержать прорванный центр, прикрывая свое движение стрелками. Пройдя немного, увидели в справой стороны французския колонны — то были дивизии Вандамма и кавалерийская Келлермана. Нашему отборному, но малочисленному войску грозила явная опасность; Великий Князь имел при себе только 6 баталионов и 10 эскадронов, так как баталионы Семеновскаго и Егерскаго полков, бывшие в Блазовице, не успели еще присоединиться; Измайловцы были отправлены к Правецу, а кавалергарды и лейб-казаки еще не подоспели. Бой предстоял не ровный. Великий Князь перестроил все баталионы в развернутый строй и выжидал приближения противника. Подпустив на 100 шагов французскую кавалерию, Преображенцы и Семеновцы ударили на нее в штыки и смяли первую линию; бросившись в разсыпную назад, кавалерия открыла пехоту; три баталиона, покончив с кавалериею, не задумались перед пехотою, и в несколько минут вторая линия была смята почти без выстрела одними штыками. Но увлеченные успехом Семеновцы не остановились во время, а продолжали преследование до тех пор, пока не наткнулись на французския батареи, которыя, дав залп из всех орудий, заставили наших остановить дальнейшее преследование. Между тем Наполеон, узнав о поражении кавалерии Келлермана и об отступлении дивизии Вандама, послал к ним на помощь генерала Раппа с мамелюками и еще с несколькими эскадронами из своего конвоя. Отборные Наполеоновские гвардейцы застигли Преображенцев в виноградниках, а Семеновцев в открытом поле. Врубившись в наши ряды, они завязали кровавый бой холодным оружием. Французские конно-гренадеры окружили со всех сторон 1-ый лейб-баталион Семеновцев и с криком «rendez vous» бросились в аттаку. Но в сомкнувшейся горсти Семеновцев они встретили гранитную скалу, об которую разбились все их отчаянныя усилия; французский полковник Морлан был поднят на штыки. Стойкость наших дала время Конногвардейцам, а затем кавалергардам, прискакать на поле сражения и опрокинуть французов; благодаря им, наши освободились от неприятельской кавалерии, но не на долго. Цесаревич, видя что, при подавляющем численном превосходстве неприятеля, продолжать бой немыслимо; приказал начать отступление. Под прикрытием кавалергардов, пожертвовавших собою для спасения остальных войск, Цесаревич отвел свой отряд за Раусницкий ручей. Отчаянная стойкость в этот день двух Семеновских баталионов стоила им убитыми поручиков: Окунева1-го, Усова 2-го и Текутьева, 86 нижних чинов, а ранеными 217 человек. В это время генерал-майор Лобанов, прибыл с лейб-гренадерским полком на поле сражения и поставил все три баталиона развернутым фронтом впереди Аустерлица. Французы, преследовавшие гвардию, завидя лейб-гренадер, приняли их за авангард корпуса Эссена и прекратили дальнейшее наступление.

Наполеон, овладев всем пространством от Блазовица до Працена и Аугеста, приостановил дальнейшую аттаку нашего центра. Началась аттака флангов; был первый час пополудни. Не имея общей связи, битва представляла зрелище отдельных частных действий, а к вечеру Французы занимали почти те самые места, где перед сражением стояли союзники. Поражение было полное.

Возвращение в Петербург.

В темную ноябрскую ночь, руския войска начали свое отступление по дороге в Венгрию, а Император Франц, заключив 26-го ноября предварительное условие с Наполеоном, вскоре вступил в переговоры о мире. Маршрут обратнаго следования полка был следующий: Суботичь, Стара-Тура, Треншин, Безлуш, Предшир, Чацы, Андриково, Калвария. 11-го декабря полк прибыл в Краков, а в половине января, перейдя границу, он продолжал движение на Брест-Литовск. Движение производилось обыкновенным порядком, на дневках и ночлегах располагались частью по квартирам, частью бивуаком. 6-го апреля 1806 г. гвардия вступила в Петербург[6].

Перед войною 1806 года.

Наступил 1806 год. После сражения при Аустерлице, Наполеон обратил свое оружие против Пруссии и в самое короткое время уничтожил ея армии; вся надежда на спасение была возложена королем Прусским на Императора Александра, и не напрасно. Государь, по возвращении из перваго своего похода, всецело предался заботе о приведении вооруженных сил России в такое положение, чтобы они были в состоянии и в готовности выступить на помощь соседним государствам. Между тем затруднительное положение, в какое была в это время поставлена Россия, усложнялось еще тем, что предстояло вести вторую войну с Портою, нарушившею с нами договоры, под влиянием французкаго посланника в Константинополе. России пришлось напрягать все свои силы, даже созывать народное ополчение. С другой, стороны Петербург вообще, а гвардия в особенности, при известиях о гигантских успехах Наполеона, с каждым днем все более и более приходили в волнение; кроме того, литература и театр не мало подстрекали общее настроение. Итак манифесты, театр, журналы, брошюры — все это воспламеняло умы и чувства. В полках песенники распевали песни, сочиненныя Мариным, и под мотив этих песен войска ходили на парадах и ученьях. 16-го ноября 1806 года Высочайший манифест известил о войне с французами. С завистью следили гвардейцы в Петербурге за действиями нашей армии на равнинах Польши, пока наконец 8-го февраля 1807 года гвардейский корпус дождался желаннаго приказа о походе[7].

Кампания 1807 года.
Выступление и поход до Юрбурга.

Гвардия была двинута двумя колоннами по рижскому и белорусскому трактам. Семеновский полк вошел в состав I-й колонны генерала Кологривова[8].

Каждая колонна следовала несколькими эшелонами в разстоянии одного или двух переходов один за другим[9].

Поход был крайне тяжел и неприятен; при трескучих морозах шли все время усиленными маршами, делая дневки только после пяти, шести переходов. За полком следовал обоз на 784 обывательских лошадях, в котором везли ружья, ранцы, вьюки и, посменно, усталых.

По прибытии в Юрбург, полк имел счастие представиться на смотру Императору. Александр I желая лично удостовериться в положении дел на театре войны и оживить слабевший дух Прусскаго двора, выехал 16-го марта из Петербурга в армию, в сопровождении министра иностранных дел и генерал-адъютантов князя Волконскаго и графа Ливена. На смотр прибыл с Императором король и королева Прусские.

Кантонир квартиры в Пруссии.

Простояв в Юрбурге около недели, Семеновцы переправились 28-го числа через Неман, а затем, в составе колонны генерала Кологривова, двинулись через Нейшлиген, Инстербург и Мульдшен на Шипенбейль, где гвардия должна была присоединиться к армии Бенингсена. Дороги по прусским владениям были в самом дурном состоянии, так что значительную часть обозов пришлось оставить в Инстербурге, откуда большинство повозок, по невозможности продолжать следование, было отправлено назад в Юрбург.

Кантонир квартиры у Шипенбейля.

Около 10-го апреля вся гвардия собралась у Шипенбейля и расположилась на кантонир квартирах. Штаб Цесаревича занял самый город, полкам же пришлось расположиться по обывателям в окрестностях. Скольких разочарований, сколько испорченной крови стоила эта стоянка пылким и рвавшимся в бой гвардейцам. Еще в Петербурге тревожныя мечты и ожидания волновали их души и умы; желание сойтись скорее грудь с грудью с неприятелем заставило их незаметно пройти в трескучий мороз, почти без отдыха, разстояние от Петербурга до границы. И вот теперь наконец цель почти достигнута: гвардия на театре военных действий; боевая обстановка, знакомый вид немецких городов и деревень с их жителями, объятыми ужасом и отчаянием под впечатлением ударов, нанесенных их соотечественникам французским оружием, свежие разсказы участников Пултускаго и Эйлаускаго сражений — все это разжигало и наэлектризовывало пылкия головы, но вместо боя и побед пришлось довольствоваться баталионными ученьями в перемежку с полковыми, заботиться, чтобы был подобран видный караул к прускому королю, да ординарцы, посылаемые в штаб-квартиру к Цесаревичу, были правильно и щеголевато одеты: перевязи выбелены, кивера вычищены. 13-го было понадеялись на возможность боя; в этот день вышел приказ Цесаревича быть в готовности к тревоге и в случае еслибы послышалась сильная и продолжительная пальба, то собираться около штаб-квартиры, но гул этой пальбы не доносился до нас. До 20-го простояли в полном спокойствии и бездействии у Шипенбейля, а 20-го полк перевели к местечку Голдинген; 28-го Преображенцев, Семеновцев, Измайловцев и кавалергардов с их артиллериею передвинули к Гейльсбергу, но опять не на долго; через три дня перешли в Шванефельд, где простояли целыя три недели.

Гейльсберг.
Подвиг поручика Дибича.

Наконец, во второй половине мая, после продолжительнаго бездействия обеих враждующих армий, боевые выстрелы снова раздались. Наполеон, имея в виду отрезать Беннигсена от Кенигсберга, придвинулся к Гейльсбергу по левой стороне реки Алле. 20-го мая, рано по утру, русская армия была расположена впереди Гейльсберга по обоим берегам Алле на позиции, усиленной несколькими редутами. На правом берегу под начальством Цесаревича Константина Павловича стали три дивизии, имея в резерве гвардию, а на левом — остальная часть армии; через реку навели три понтонные моста. Распорядившись, таким образом, Беннигсен ожидал Наполеона, не зная, с котораго берега он поведет аттаку. Французская армия тогда наступала из Гутштата левым берегом. День начался сильным натиском Мюрата на авангард Бороздина у Лаунау. Бороздин должен был отступить, та-же участь постигла и князя Багратиона, занявшаго Бернсдорф, но вскоре принужденнаго его очистить. Отступление нашей первой линии сделалось общим. Мужество русских, отстаивавших каждый свой шаг до последней возможности, не останавливало французов; они, подавляя превосходством сил, быстро подвигались вперед. Под прикрытием наших батарей и кавалерии Уварова, войска князя Багратиона достигли реки Спибах. Но здесь, преследуемые по пятам, аттакованные с фронта и с праваго фланга, и имея для переправы лишь два моста, они очутились в крайне затруднительном и опасном положении. Французская конница несколько раз отбивала у нас пушки, но полки Уварова возвращали их. Положение становилось критическим, но удачно поставленная батарея на правом берегу реки Алле, по мысли поручика л.-гв. Семеновскаго полка Дибича, дала другой оборот делу. Эта батарея начала громить кавалерию Мюрата картечью во фланг. Французы должны были остановиться и этим дали возможность нашим войскам отступить без особенной потери, за Спибах. С этой минуты началась военная известность Дибича, который несколько лет спустя указал русским путь через Балканы. За этот удачный выбор позиции и за находчивость Дибич был, по представлению Цесаревича, награжден орденом Св. Георгия[10].

Фридланд.

Хотя штурм позиции у Гейльсберга французам и не удался, но в виду того обстоятельства, что их войска начали появляться на дороге к Кенигсбергу, Беннигсен не нашел возможным долее оставаться на этой позиции и правым берегом Алле двинулся к Фридланду. У этого пункта он снова переправился на левый берег Алле и 1-го июня занял позицию впереди этого города. В общих чертах позиция представлялась в следующем виде. Местность на левой стороне Алле отлого склоняется к реке, образуя кое-где незначительныя высоты. Фронт позиции пересекает глубокий овраг ручья МюленФлюс, впадающаго в Алле у Фридланда. К левому флангу позиции примыкает Сортлакский лес. Беннигсен, по всей вероятности, считая неприятеля сильнейшим, нежели он был в действительности, перевел на левую сторону Алле всю армию, кроме 14-й дивизии и построил войска в боевой порядок впереди города, по обеим сторонам ручья, поручив начальство над правым крылом (к северу от ручья Мюлен-Флюс) князю Горчакову, а левое (к югу от этого ручья) князю Багратиону. Для сообщения между частями армии, разобщенными ручьем, построили 4 моста. В резерве у выхода из города была поставлена вся гвардейская пехота, кроме Преображенскаго полка. Через реку Алле наведено было 3 моста, в тылу леваго фланга позиции, для достижения которых приходилось проходить через весь город, правда не большой, но с чрезвычайно узкими, извилистыми улицами[11].

Семеновцы пришли на позицию 1-го июня и стали в поле около самаго города на бивуак. Сняв ранцы и составив ружья в козлы, солдаты легли, укутываясь в шинели. Вскоре весь лагерь погрузился в глубокий сон. Некоторые офицеры отправились в город розыскать приюта на ночь. Ночь прошла спокойно; общая тишина нарушалась иногда лязгом оружия и сдержанным говором, проходивших через город солдат и оканчивающих наводку понтонных мостов саперов. На другой день, в четыре часа утра, наши войска стояли уже в боевом порядке на обширной равнине впереди Фридланда. В воспоминаниях участников этого боя в особенности запечатлелась картина утра 2-го июня, в час предшествовавший началу дела:

«Восходящее солнце, говорит один из них, играло на блестящем оружии наших колонн. Белыя перевязи на зеленых мундирах блестели, как весенний цвет на деревьях. Пушки светились как жаровни. Одним взглядом можно было обозреть огромное пространство между городом и лесом»[12].

С разсветом, со стороны Сортлакскаго леса, послышалась перестрелка. Впереди нашего фронта, в золотистой ржи показались темныя линии французских стрелков, за ними резервы; неприятель начал наступление; взвился клуб дыму и с нашей батареи; близ полка рысью пронеслись лейбланы, а через несколько времени и лейб-Казаки. Началось! — думали солдатики, осеняя себя крестным знамением. Не прошло и получаса, как с левой стороны от Сортлака, стали долетать к нам французския ядра. Тяжело было, не принимая участия в деле, видеть гибель товарищей. Раненых понесли на перевязочный пункт в Фридланд. Впрочем, наше испытание продолжалось недолго: французская батарея умолкла, а наши стали подвигаться вперед и занимать опушку Сортлакскаго леса. Около полудня в войсках Багратиона все стихло, тогда как на правом фланге еще продолжалось сражение. Наши составили ружья и прилегли отдохнуть. Осматриваясь по сторонам, представлялась чудная картина. Впереди только-что законченное сражение, не свернувшияся еще колонны боевой линии отдыхали с утешительным сознанием, что они исполнили свой долг. Правее, постоянно сменявшиеся столбы пороховаго дыма, взвивались к небу и смешивались с столбами пыли, поднятыми кавалерией; с этой стороны воздух оглашался гулом не смолкавшей пальбы. При взгляде назад, представлялась картина совершенно другаго характера. Не было ни пушечнаго дыма, ни боевых колонн, виднелся чистенький Фридланд с своею высокою колокольнею, ярко блестевшею на полуденном солнце. При входе в город, Измайловцы, дружным ура, приветствуя подъехавшаго к ним князя Багратиона, справляли свой полковой праздник. Но не долго пришлось любоваться этими картинами. Вскоре наши офицеры главнаго штаба донесли о приближении сильных неприятельских колонн.

В деревню Потстенен прибыл к войскам Наполеон. Вся неприятельская линия огласилась криком «Vive L’Empereur!» Наполеон, разсмотрев в подзорную трубу столпление наших войск на пространстве между Мюллем-Флюсом, Фридландом и Алле, решил направить туда главную аттаку, возложив ее на корпус маршала Нея. Залп из двадцати орудий послужил сигналом к общей аттаке. С музыкой и барабанным боем пошли французы вперед и на этот раз не останавливались и не отступали.

Когда, после довольно долгаго затишья, неожиданно открылась со стороны неприятеля сильная канонада и в то-же время показалась французская кавалерия, Семеновцы, отдыхавшие на позиции, бросились разбирать их. Послышалась команда начальствовавшаго в тот день полком, полковника И. А. Вельяминова: «стройся! равняйся!», и полк, уже осыпаемый неприятельскими снарядами, стал выстраиваться и равняться[13]. Безпрерывный гром загремел; выстрелов уже нельзя было различить и все поле сплошь застлалось густым дымом. Влево от нас завязалась ожесточенная рукопашная схватка у гренадер. В это время батарея Сенармона, подскакав карьером, снялась с передков в 600 шагах от нас, 36 орудий дали по нас залп картечью. Раздались стоны раненых, ряды разорвало. Сколько было залпов, считать не было возможности; стоял один сплошной гул, но этого еще было мало; Сенармон не довольствовался и этим: он продвинул батарею еще вперед и с двухсотенной дистанции начал почти в упор разстреливать наших. Сражение превратилось в бойню. Ряды валились один за другим. Пользуясь потрясающим действием своей артиллерии, дивизия Биссона бросалась на нас несколько раз в штыки, но наши каждый раз отбрасывали ее назад.

Напрасны были покушения русской кавалерии овладеть неприятельскими батареями; осыпаемые градом картечи, наши всадники понесли огромный урон и, обратившись назад, разстроили пехоту. Не успев остановить вдесятеро сильнейшаго неприятеля, гвардейцы стали отступать шаг за шагом. Из полков образовались нестройныя кучи, сбивавшияся в одну массу и шагавшия через трупы и тела своих товарищей. Семеновцы уже потеряли убитыми полковника Ржевскаго, капитана Пещурова, поручика Загрядскаго и прапорщика Захарова, остальные офицеры почти все были переранены, нижних чинов убито и ранено около тысячи человек. Неприятельския колонны напирали все сильнее и сильнее. В таком положении было дело на левом фланге. На правом же наши войска хотя и одержали победу, но князь Горчаков, видя себя отрезанным, велел начать отступление. Для спасения армии, князь Багратион составил нечто в роде ариергарда из остатков полков Семеновскаго и гренадерских — Павловскаго (ныне лейб-гвардии) и Петербургскаго. С отчаянным упорством защищали они ворота города. «Это была последняя, — говорит Тьер, — страшно отчаянная свалка русских с французами на этом фланге!». Здесь, между прочим, раненый поручик Усов, с несколькими нижними чинами, попался в плен. Под прикрытием Семеновцев и гренадер, Багратион вошел в Фридланд, зажег предместье и стал переводить войска по загоревшимся уже мостам. Под перекрестным огнем, окруженный со всех сторон корпусами Нея, Виктора, Ланна и Мортье, пробился Горчаков к городу; здесь предстояла переправа через Алле, но мостов уже не существовало: они были сожжены по ошибочному приказанию, переданному каким-то адъютантом инженерному офицеру, поставленному у переправы. Тут уже исчезла всякая надежда на спасение и, вместе с нею, рушился порядок.

Не станем описывать всех ужасов переправы остатков нашей армии через Алле. При зареве пылающаго города противоположный берег был сущим адом: крики сражающихся, ружейная пальба, пушечная канонада — все перемешивалось в один общий гул. Тут раздавались стоны раненых и умирающих, там умоляли о помощи. Пехота, кавалерия, артиллерия, все это вместе сбилось в кучу, которую разбивали массы ядер[14].

Отступление и окончание войны.

Усталые и грустные потянулись Семеновцы от Фридланда. У каждаго на душе было не легко: свежи и тяжелы были воспоминания о недавних надеждах, разбитых грозным сражением и о павших в бою товарищах. Сама обстановка гармонировала с настроением. Ночь была ясна, тиха и прекрасна. Местность, по которой проходили, была освещена месяцем и огнем горевших деревень и мостов. Над всем этим возвышалось пламя, доходившее почти до самаго неба, в виде двух факелов, горевших в честь кроваваго боя; с одной стороны — объятый пламенем Фридланд, а с другой — голландская мельница, по дороге к Кенигсбергу[15].

Под Фридландом сам Наполеон и все французские воины сознались, что русские дрались превосходно и что в плен взяты одни только раненые. Не только ни один полк, но ни один русский взвод не положил оружия! Дух в войсках был превосходный. Не говоря уже об офицерах, но и солдаты нисколько не упали духом после фридландской битвы, напротив, все горели желанием сразиться снова и как можно скорее.

Но этому пламенному желанию не суждено было сбыться так скоро. Фридландским боем закончился в эту войну ряд кровопролитных битв с французами[16]. Полк не принимал в них участия, но потерял в сражении при Прейсиш Эйлау своего офицера, штабс-капитана князя Михаила Сергеевича Голицына 2-го, который был убит, состоя адъютантом при графе Толстом[17].

10-го июня заключено в Тильзите перемирие и 27-го ратификован мирный трактат. Впрочем армия наша, еще ранее этого срока, стала возвращаться в пределы отечества. Уже 6-го июня полк вступил в лагерь на Немане, где простоял до 13-го, а затем, через Шавли, Поневеж, Ригу, Дерпт и Нарву вернулся в Петербург. До вступления в столицу пришлось с неделю простоять в Красном Селе, пока вся гвардия не подтянулась. Сюда приезжали Государь и Цесаревич делать смотры; и здесь-же все чины полка получили царское спасибо за храбрость в делах против неприятеля и пожалованы, не в зачет получаемаго, третным окладом жалованья[18].



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Война 1805 г. Михайловскаго-Данилевскаго.

[2] История Уланскаго полка Крестовскаго.

[3] Михайловский-Данилевский.

[4] Михайловский-Данилевский.

[5] Богданович.

[6] Михайловский-Данилевский, Богданович. — Записки Жиркевича, Карновича, кн. Урусова. — История л-гв. Уланскаго полка Крестовскаго.

[7] История Уланскаго полка. — Крестовскаго.

[8] Состав колонны: полки лейб-гвардии Преображенский 4 баталиона, Семеновский 3 баталиона, Егерский 2 баталиона, баталион Императорской милиции, 1-й Уланский Его Имп. Высоч. Полк 10 эскадронов.

[9] Маршрут Семеновскаго полка был следующий: выступив 13-го февраля из Краснаго села, он прошел Нарву, Дерпт, Вольмар, Ригу, Митаву и 20-го марта прибыл в Юрбург.

[10] Богданович, Михайловский-Данилевский. История Уланскаго полка. Записки Карновича.

[11] Богданович.

[12] Булгарин.

[13] Семеновцы под Фридландом. Кн. Урусова. Военн. Сборн. 1867 г. № 1.

[14] Михайловский-Данилевский. Богданович. Крестовский. Воронов.

[15] Plotho. Бутовский.

[16] Крестовский.

[17] Полковые списки.

[18] Военно-ученый архив Главнаго Штаба.

История Лейб-Гвардии Семёновского полка.

Публикуется по изданию: История Лейб-Гвардии Семёновского полка. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка поручик П. Дирин. - Санкт-Петербург, типография Эдуарда Гоппе, 1883. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов, 2013. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.