Дирин П.П. История Лейб-Гвардии Семёновского полка.
|
Император Александр, собственноручно составляя приказ о раскасировании полка, собственноручно-же изложил предположение о комплектовании новаго состава, что видно из письма к графу Аракчееву, приведенному в предыдущей главе.
Окончательное повеление Его Величества относительно сформирования полка получено было около 20-го ноября. Тогда-же приступлено к сдаче вещей и оставшихся в казармах нижних чинов. Писаря, музыканты, мастеровые и вообще все нестроевые чины полка, как не принимавшие участия в безпорядках. были перечислены в новый полк. Вновь назначенные офицеры и нижние чины стали постепенно прибывать в конце декабря, а с января уже началось их перечисление в Семеновский полк. По мере прибытия, Великий Князь Михаил Павлович смотрел их, а к 11-му января приказано было офицерам совершенно обмундироваться[1].
Между тем высшее начальство деятельно заботилось об отправлении из Петербурга всех оставшихся в казармах людей и их имуществ по трактам к тем корпусам армии, в которые переведены были нижние чины.
Для этого сделано было следующее распоряжение:
1) Команды из оставшихся в казармах нижних чинов были поручены: 1-го баталиона майору Ревельскаго пехотнаго полка Левенбергу[2], а в помощь ему назначен Староингерманландскаго полка штабс-капитан Михайлов; 2-го баталиона — полковнику Углицкаго пехотнаго полка Швенгельму; 3-го баталиона — Белевскаго пехотнаго полка полковнику Нарышкину и Владимирскаго полка поручику князю Трубецкому. |
2) Команды 2-го и 3-го баталионов, вместе со всем имуществом их, уложенным на 180-ти подводах, должны были выступить 20-го ноября. Команде-же 1-го баталиона с пожитками его людей, помещенными на 10-ти подводах, определено выступить 21-го числа, в день полковаго праздника. |
3) Солдатских жен вместе с детьми, моложе 10-ти лет, назначенными для помещения в кантонистския отделения, приказано оставить в Петербурге до теплой весенней погоды, отделив для них 2 особыя казармы. |
4) Полковыя суммы, аммуницию, ружья, мундиры, кивера и все казенныя вещи поручить ответственности полковаго адъютанта и казначея, которые хотя и переведены в армию, но должны оставаться в Петербурге до окончательной сдачи полковаго хозяйства. |
За всем тем еще оставались при казармах те люди прежняго состава, в которых нуждались для переписки и сдачи казенных вещей, числившихся в ротах. Каптенармусы и артельщики были необходимы как для поверки имущества, так и для отчетности; кроме того, необходимы были рабочие для приведения всего в порядок. Число таких людей значительно увеличилось чинами, выписанными из госпиталей, что заставило поручить этот остаток полка полковнику Казнакову.
Выбор командира полка.Окончив все распоряжения, касавшияся личнаго состава нижних чинов и части хозяйственной, следовало остановиться на выборе полковаго командира.
Задача была не легкая: Государь не имел подобнаго рода назначения в виду, а генерал Васильчиков был в нерешимости, кого представить. В желающих недостатка не было, Васильчикова осаждали просьбами; вместе с тем при выборе новаго командира нужно было быть крайне осмотрительным. Кандидатами явились генералы: Паткуль, Удом, Желтухин и полковники: Шипов и Исленев. После временнаго двух-месячнаго командования генерала Бистрома, Васильчиков, не доверяя старшему из вновь переведенных в полк подполковнику Тимроту, возложил сформирование полка на генерала Желтухина — в виде особаго поручения. Он даже писал по этому поводу князю Волконскому:
«Сформирование Семеновскаго полка я не мог поручить подполковнику Тимроту, который старший в чине, ибо он об этом понятия не имеет, и формирование совершилось бы и медленно, и дурно. Вследствие сего, я поручил это Желтухину до назначения начальника, котораго выберет Его Величество. Мне неизвестно, примет-ли он это место; я ему даже об этом не говорил, дабы ничем не стеснять намерений Государя; но если выбор падет на него, то я вас прошу немедленно прислать приказ, и я берусь уговорить его принять эту должность»[3]. |
В то время, когда Васильчиков излагал свои взгляды князю Волконскому, Государь написал ему из Троппау письмо, в котором высказал свои соображения, буквально осуществившияся впоследствии и доказавшия всю его проницательность.
«Признаюсь вам, — писал он, — я предпочел-бы Паткуля. Зная его личную привязанность ко мне, неустанное усердие и совершенную честность, я уверен, что под его начальством полк был-бы чудесный, но вот что меня удерживает: во-первых, я уверен, что этот новосформированный полк будет вначале очень нелюбим остальными полками гвардии и что тот, кто им будет командовать, должен будет испытать много личных неприятностей. Я слишком люблю Паткуля, чтобы подвергнуть его столь тяжкому испытанию; кроме того, уже слишком часто повторяли, что выбор в гвардию падает всегда на лифляндцев. Все эти соображения, вместе взятыя, заставили меня обратить свой выбор на Шипова, который доказал свою способность исправностью, до которой он довел полк Наследнаго Принца, баталион котораго ныне поступает в Семеновский полк. Сверх того, я имел случай убедиться в отличных правилах, одушевляющих всю эту семью Шиповых». |
Наконец, всегда руководимый осторожностью, вниманием и милостивой деликатностью, Государь заканчивает письмо словами:
«Однако, я его еще окончательно не назначил приказом, желая предварительно знать ваше мнение на этот счет; если вы не имеете никаких причин отсоветовать мне этот выбор, то поручите формирование полка Шипову, сказавши ему, от моего имени, что я его выбрал»[4]. |
Вслед за получением этого письма, генерал Васильчиков имел счастие послать Государю ответ, в котором он представляет Его Величеству двух кандидатов: генералов Удома и Желтухина; что-же касается до Шипова, то Васильчиков пишет:
«Выбор командира для Семеновскаго полка — слишком важное дело в теперешних обстоятельствах, чтобы не остановить внимания Вашего Императорскаго Величества на неудобствах, которыя могут произойти с назначением полковника Шипова. Ваше замечание, Государь, о впечатлении, которое произведет этот полк на другие, слишком верно, чтоб не стараться умалить последствия характером и средствами того лица, котораго Ваше Императорское Величество поставите во главе полка. Полковник Шипов — никто ему более меня не отдает справедливости — очень хорош для места, которое он занимает; но его лета не дали ему еще возможности приобрести основательную военную репутацию и тем заслужить достаточный авторитет в войске, чтобы заставить уважать тот полк, которым ему придется командовать». |
Выбор Государя пал на свиты Его Величества генерал-майора Удома 1-го, который Высочайшим приказом, отданным 24-го января в Лайбахе, был назначен командиром полка; но, вступив в командование 12-го февраля, он 13-го марта должен был уже подать рапорт о болезни. Через 4 месяца по принятии полка, болезнь свела его в могилу и лишила полк всеми уважаемаго начальника, на котораго все надеялись и репутация котораго обещала полку славное командование. Преемником ему был назначен полковник Шипов.
Полковник Шипов.Сергей Павлович Шипов принял полк при самых неблагоприятных обстоятельствах, так как он только что был сформирован из нескольких различных команд и из множества отдельно переведенных в него людей. Офицеры, собранные из разных полков, не привыкшие к требованиям гвардейской службы, носили отпечаток тех частей, из которых поступили. Не говоря уже о том, что вообще приводить в сборных командах офицеров и солдат к однообразию и единству всегда дело не легкое, но относительно новаго Семеновскаго полка представлялись еще и особенные затруднения.
Положение новаго полка в столице было крайне щекотливое: прежние гвардейские полки, не только старой, но и молодой гвардии, относились к новому Семеновскому весьма недружелюбно. Гвардейские офицеры не хотели считать Семеновских офицеров своими товарищами.
Более всего недовольство их происходило от того, что армейские офицеры, переведенные при своих частях, перешли в гвардию теми-же чинами, а с дарованием новому Семеновскому полку прав старой гвардии, получили таким образом по 2 чина без всякой заслуги, в силу одной случайности, и через то сделались старше многих из тех, которые были прежде сами старше их[5].
Деятельность полковника Шипова ознаменовалась главным образом усовершенствованием хозяйственной части полка. Строевое образование особенных усилий не требовало, тем более, что бригадный командир Великий Князь Михаил Павлович, входя во все мелочи строевой службы лично руководил почти всем, а на долю полковаго командира скорее выпадала только обязанность следить за исполнением приказаний Его Высочества, чем распоряжаться самостоятельно.
Но хозяйственная часть, совершенно разрушенная расформированием прежняго состава, требовала заведения всего вновь: и в этом отношении Шипов доказал всю свою способность и уменье, особенно относительно улучшения быта нижних чинов. Ниже, при перечислении полковых учреждений, нам придется подробнее познакомиться с его деятельностью. Что-же касается до забот его о доставлении нижним чинам средств к улучшению их быта, то мы можем сказать, что только полковники Криднер и Шипов действительно заботились об этом важном предмете, тесно связанном с нравственностью нижних чинов. Во времена Депрерадовича этот вопрос никогда не затрогивался, а Потемкин полагал, что если у солдата есть деньги, то он и сам съумеет употребить их с пользою.
При Шипове приход и расход солдатских денег, не только получаемых им от казны, но и собственных, был приведен в систему, и ротные командиры знали, на что употреблена каждая копейка. Солдат, не имевший хорошей постели, не смел заводить собственной аммуниции или заказывать новую шинель и т. д.
При Криднере, для того чтобы дать людям сколько возможно более выгод и избавить их от ошибок при покупке, была устроена полковая лавка, содержатель которой обязывался иметь все необходимое для быта нижних чинов. Полковник-же Шипов, распространил эти условия до того, что предоставил себе право два раза в год определять таксу, выше которой не должны были продаваться необходимыя солдату вещи и продукты. Император Александр знал это и видимо отличал Шипова, назначая его членом различных коммиссий и поручая разбор многих проектов и опытов по части полковаго хозяйства и быта нижних чинов[6].
Новые Семеновцы.С расформированием полка Семеновский мундир, который до того времени так часто можно было встретить в обществе, на вечерах, в театрах, на улицах, теперь сделался редкостью; разве только около расположения казарм можно было встретить Семеновскаго солдата, да и то нестроеваго, какого-нибудь фурштата, писаря или музыканта. С напряженным нетерпением и любопытством ожидала петербургская публика, а в особенности гвардейцы, своих новых собратий.
В самом начале, при постепенном прибытии вновь переведенных, новые Семеновцы не замечались и не бросались в глаза, но мало-по-малу, с конца ноября месяца, число их стало увеличиваться и, наконец, в декабре, они начали невольно обращать на себя внимание, а под час и возбуждать удивление со стороны петербуржцев. Действительно, новые Семеновцы имели вид несколько странный. Офицеры, не освоившиеся с гвардейскими требованиями того времени, не знали, как одеваться; иногда одежда их представляла смесь армейскаго с гвардейским[7]; иногда они фантазировали, надевая зеленыя перчатки и сапоги с раструбами[8]; к тому-же на улицах они обращали на себя внимание недостаточным знакомством с правилами воинскаго приличия; так, при встрече с начальством они даже не умели правильно отдавать честь. Правда, что для людей, не привыкших к тогдашним требованиям, легко было сбиться даже в такой простой вещи, как отдание чести, так как постоянно следовало помнить, что надето на голове: если кивер, то честь отдается правою рукою, если шляпа, то левою[9]; нижние-же чины, снимая фуражки, по непривычке не становились во фронт. Вообще, новые солдаты далеко уступали в щеголеватости старым; зачастую можно было встретить новаго солдата дурно выбритым, худо выстриженным и нечисто одетым, в аммуниции не в исправности, в кивере, дурно пригнанном, а перевязи нечисто выбранными, что у старых Семеновцев было делом невиданным[10].
Нелегко приходилось командиру полка. Дела было много, обо всем следовало подумать, все узнать и устроить; офицеры должны были познакомиться со своими обязанностями, заводить ротныя хозяйство и отчетность. Нужно было строить обмундирование и аммуницию, принять и устроить казармы, распределить квартиры офицерам, которые вначале были ими заняты без всякаго распоряжения, кому что попало; и вообще, подобных этим, сотни вопросов надо было тут-же без замедления разрешить и привести в исполнение[11].
18-го января новый полк был окончательно сформирован и ему были торжественно переданы командующим корпусом знамена стараго полка, в экзерцир-гаузе Михайловскаго дворца, в присутствии всего генералитета, находившагося в столице. Впечатление парада, т. е. выправка и церемониальный марш, были отличные, но, не смотря на тщательный выбор из гренадер, все-таки-же, бросалось в глаза то, что рост людей был мал сравнительно с прежними[12]. На следующий день был парад, привлекший много зрителей, пришедших взглянуть на наших дебютантов. Все сошло прекрасно; особенно выделялись красотою и осанкою люди роты Прусскаго принца. Оплошал один только комендант Башуцкий тем, что когда офицеры подходили к нему представляться, он дал старшинство конно-гвардейцам и кавалергардам перед Семеновцами, вследствие чего командующий корпусом был поставлен в неловкое положение — сделать ему замечание, что тут идет речь не о старшинстве офицеров, а о старшинстве полков и что с переменою личнаго состава полк не теряет своего старшинства и преимуществ[13].
Несмотря на первые успехи, какие имел полк в строевом отношении, предчувствие Государя сбылось, и полку, с перваго-же шага пришлось встретить нерасположение как в обществе, особенно в высшем, так и в офицерах остальных полков; любители краснаго словца не щадили полк, чтобы выставить офицеров в смешном виде; пустые разговоры и вымышленные анекдоты переходили из гостиной в гостиную.
«Смеются над офицерами, писал Васильчиков князю Волконскому, и досадно некоторым видеть, что между ними находятся весьма приличные»[14]. |
Петербургское общество относилось к офицерам новаго Семеновскаго полка презрительно, как привыкло относиться тогда вообще к «армейцам», и даже враждебно, так как они заняли место людей близких с этим обществом по родственным и другим связям. Когда бывали прежде одиночные переводы из армии в гвардию, то переведенные сливались с офицерами того полка, в который поступали, и легко находили с ними доступ в общество; но целой массе новых лиц, не имевших прежде ни знакомства, ни связей, такой доступ найти было, конечно, невозможно. Это отчуждение доходило до того, что Семеновских офицеров не приглашали даже на общие праздники и балы, которые было тогда в обычае устраивать всем без исключения гвардейцам, как знакомым, так и незнакомым[15].
Подобное отношение общества к новому полку дало повод в самом начале к весьма прискорбному столкновению.
Случай простой: офицер конной гвардии, флигель-адъютант Новосильцев, посватался за сестру офицера новаго Семеновскаго полка Чернова; предложение было принято и свадьба назначена. Но вдруг, без всякой причины, мать Новосильцева, найдя, что ея сыну неприлично вступать в семью, принадлежащую к среднему дворянству, а не к аристократическому кругу, настояла на том, чтобы Новосильцев отказался от невесты. Следствием этого отказа был вызов Черновым Новосильцева на дуэль, на которой Чернов был убит. Эта печальная история, сама по себе имевшая только характер личных счетов между двумя офицерами, едва не подала повод к гораздо более серьезным последствиям. Офицеры Семеновскаго полка были крайне раздражены и оскорблены всей этой историей, особенно-же толками и отзывами, предшествовавшими дуэли, потому что когда нашлись люди, которые предостерегали Новосильцева относительно последствий его сватовства и потом отказа от невесты, и с самаго начала уже видели возможность дуэли с братом невесты, то другие из приятелей Новосильцева смеялись над предостережением и говорили:
«Ну, где этой армейщине выходить на дуэль! У них это не водится, да они и понятия о дуэли не имеют!». |
Семеновские офицеры нашли сильную поддержку в Великом Князе Михаиле Павловиче и Алексее Федоровиче Орлове, которые громко высказывались против «барской спеси» матери Новосильцева. Наконец, известно было, что и секунданты Новосильцева также не одобряли его действий, и если не отказались быть у него секундантами, то только по товариществу.
Из похорон Чернова некоторые члены тайных обществ думали устроить демонстрацию, как выражались, против аристократии, а приятель А. С. Пушкина, Кюхельбекер написал даже очень резкие стихи, которые намеревался продекламировать над могилою Чернова.
Полковник Шипов, узнав об этом, со свойственным ему тактом и уменьем, принял меры, чтобы не допустить Кюхельбекера на похороны, и тем церемония похорон Чернова обошлась благополучно и всякий скандал был предупрежден[16].
Но, встречая недоброжелательство в некоторых личностях, Семеновцы утешались милостивым отношением к ним Государева брата, бригаднаго командира, и высоким вниманием, которое принимал в участи их сам Державный шеф.
Государь, с перваго-же раза желая обставить офицеров прилично и зная между тем, на сколько тяжело будет людям — большею частию без состояния — экипироваться и обзавестись заново всем необходимым, пришел к ним на помощь истинно по-царски. Он ассигновал из собственных сумм около 70,000 рублей в вспомоществование на обмундировку офицеров[17].
Служба их.Как только полк несколько устроился и разобрался, тотчас приступили к строевым занятиям, вначале одиночным, потом и ротным; редкий день проходил без того, чтобы бригадный командир сам не приезжал и не руководил учением. Прежде всего Великий Князь желал, убедиться в знании службы молодыми офицерами. Смотры показали Великому Князю, что офицерам придется много поработать; поэтому вся зима и весна прошли в восьмирядных учениях, специально для них назначаемых. Ученье производил один из штаб-офицеров очередным субалтерн-офицерам, на дворе командирскаго дома, а весною Великий Князь сам производил им смотры в роде строеваго экзамена[18].
В описываемый период строевыя занятия не представляли ничего особеннаго, поэтому и говорить о них излишне. Служба-же наиболее тяжелая и на которую строже всего обращали внимание, была караульная, требовавшая самой точной и даже педантичной исполнительности. Сверх того, часто производились инспекторские смотры, — вероятно, вследствие недавних воспоминаний. О результатах, этих смотров лучше всего можно судить по бригадным приказам 20-х годов, которые, между прочим, служат и доказательством, в какой мере Великий Князь ценил труды своих подчиненных.
Приказ от 1-го февраля 1822 года № 5. |
«Осмотрев сего числа л.-гв. Семеновскаго полка роту Его Императорскаго Величества, я нашел оную сделавшею такие успехи, что, истинно, не ожидал сего: бывшие со мною на смотру гг. офицеры, сами выбиравшие людей, не зная их, могли удостовериться в правильной и основательной выучке каждаго. Сие доказывает, что нет человека столь дурно сложеннаго и столь слабаго, из котораго невозможно сделать хорошаго солдата. Долгом себе поставляю изъявить за сие совершенную мою признательность командующему полком полковнику Шипову, давшему столь отличныя единообразныя правила выучения людей, также мою совершенную благодарность командующему 1-м баталионом полковнику Штегельману и особенную признательность капитану Дебан-Скоротецкому за отличное доведение вверенной ему роты, которую поставляю в пример всей бригаде». |
Приказ 12-го ноября № 38. |
«Сего числа развод 2-го баталиона Семеновскаго полка был отличнейший во всех отношениях. На месте выправка людей и держание ружей на марше — щегольство выноса и подыма ноги, особенно-же тихим шагом, ловкость и развязность как тихаго, так и скораго шага, равнение, тишина, постановка плеч и ружей, все доведено до желаемаго совершенства и возлагает на меня приятнейшую обязанность изъявить живейшую и совершеннейшую мою признательность и благодарность командующему полком полковнику Шипову и баталионному командиру Веселовскому, которые доказали мне, что в полной мере поняли мои желания; равномерно с истинным удовольствием объявляю совершенную мою благодарность гг. ротным командирам — капитанам: Мердеру, Бенковскому, штабс-капитану Текутьеву и поручику Марину, прочим гг. офицерам и всем нижним чинам — уверяя их, что умею отдавать полную справедливость их неусыпным трудам и примерной ревности к службе». |
А подобные лестные приказы были отдаваемы весьма часто и книга полковых приказов ими переполнена.
Поход в западныя губернии 1821 и 1822 гг.В начале 1821 года получено было приказание приготовляться к походу. Причиною этого были отчасти новыя революционныя движения, начавшияся на западе Европы и в особенности в Италии, отчасти-же, как тогда говорили, желание дать возможность гвардии несколько проветриться. Приготовления к походу представляли в то время особенныя затруднения; во-первых, потому, что командир полка, генерал-майор Удом, уже несколько недель был опасно болен; во-вторых, хозяйственная часть полка не была еще окончательно устроена.
18-го апреля, за несколько дней до выступления, назначен был командующим полком полковник Шипов. Ему предстоял труд окончить приготовления в 12 дней, когда многие из необходимых вещей не были еще приняты из коммиссариата.
Несмотря на это, 2-го мая, в 7 часов утра, после молебствия и церемониальнаго марша, полк выступил из Петербурга по направлению к Гатчино, в присутствии командующаго корпусом, в блестящем виде. Пройдя Лугу и Заполье, 18-го числа он вступил в город Порхов. Во время походнаго движения офицеры должны были быть непременно в киверах, но были разрешены сюртуки без ранцев, за исключением тех дней, когда полку приходилось вступать в какой-нибудь город. В Порхове полк ожидала счастливая новость о предстоящей встрече с Государем, который возвращался из за-границы в Петербург. Все сразу ободрилось, подтянулось, начальство все собралось, пошли разводы, сюртуки изгнаны, а предписано даже гулять по улицам в мундирах, киверах и при шарфах. Но встретить Государя пришлось полку не в Порхове, а в 27-ми верстах от него, на переходе в село Сорокино. Здесь, во время дневки, Император изволил подробно смотреть его в полной парадной форме. Результат этого смотра виден, из отданнаго в тот-же день следующего приказа по полку.
«Я поставляю себе приятною обязанностию объявить полку, что общее усердие гг. штаб- и обер-офицеров и нижних чинов увенчалось желаемым успехом, ибо Государь Император не только остался совершенно доволен смотром, но изволил объявить, что устройство и отличное положение, в коем нашел он полк, превзошли его ожидания. Мне приятно разделить со всеми чинами полка лестную благодарность, которою Его Величество, как во время смотра полка, так и при отъезде своем, неоднократно меня удостаивал. В особенности я почитаю долгом чувствительнейше благодарить гг. баталионных и ротных командиров за попечение и труды, предпринятые ими при сем случае». |
Из Порхова Его Величество прислал командующему полком орден св. Владимира 3-й степени.
23-го полк выступил из Сорокина через Великие Луки и 5-го июня прибыл к Невелю. Великий Князь Михаил Павлович, как бригадный командир, во все время похода находился, попеременно, то при Преображенском, то при Семеновском полку. Стоянка около Невеля продолжалась полтора месяца. Штаб-квартира помещалась в самом городе, а роты были разбросаны по 53-м деревням, из которых некоторыя отстояли от города верст на 25.
Во время этой стоянки полковник Шипов выказал всю свою заботливость о нижних чинах и уменье по части хозяйственных распоряжений. Он начал с того, что запретил производить какия-бы то ни было ученья, дабы дать солдатам отдых и возможность привести в порядок аммуницию, несколько пострадавшую во время похода; между ротами учредил пешую почту. Для отстранения злоупотреблений со стороны местных жителей и евреев при продаже предметов продовольствия первой необходимости, Шипов завел при баталионных штабах маркитантов, которых обязал продавать припасы по утвержденной им таксе. Маркитанты имели все не только необходимое, но и продукты для чистки аммуниции, принадлежности портняжныя, сапожныя, плотничныя, некоторыя офицерския вещи: перчатки, закуски, чай, сахар, кофе, вина белыя и красныя в разныя цены: шампанское, водку и проч.
В половине августа получено было уведомление о предстоящих маневрах в сентябре месяце близ местечка Бешенковичей. Вследствие этого, полк был передвинут к Витебску для смотра главнокомандующаго 1-ю армиею генерала от инфантерии графа Сакена. Весь обоз, больные, слабые оставлены в Невеле, а полк семи-дневным маршем 15-го августа вступил в Витебск.
После парада и маневра, произведеннаго главнокомандующим, 1-й баталион оставлен был на 10 дней в Витебске, а 2-й и 3-й разведены по деревням около города, по правому берегу Двины. До выступления полка с этих квартир, отправлены были вперед на судах все плотники и столяры в Бешенковичи, для устройства бивака главной Его Величества квартиры. Полк выступил 6-го сентября. На переходе к мызе Якубовщине получено было уведомление от генерал-адъютанта Бенкендорфа, что в Бешенковичах вслед за первым маневром дан будет от всей гвардии Государю обед, для устройства коего все офицеры приглашены были доставить начальнику штаба имеющиеся при них серебро и разные столовые приборы. Повара, прислуга — все должно было принадлежать чинам гвардии, и Великий Князь Михаил Павлович, желая, чтобы делаемый прием был исполнен без всякаго посторонняго содействия, не допустил при этом даже состоявшую при нем прислугу придворнаго ведомства. Маневры продолжались с 10-го по 19-е сентября, после чего войскам приказано было расположиться биваком там, где кого застанет отбой, и офицерам, за исключением дежурных, собраться к главной квартире, где, в вековой липовой роще, был приготовлен обед на 2,000 человек. За этим обедом все узнали о предстоящей зимовке в Литве. 20-го сентября прислано было общее росписание квартир для всех участвовавших в параде войск, а на другой день Семеновский полк выступил через Полоцк, Дисну и Видзи в Виленскую губернию, и 4-го октября прибыл в Свенцяны. Штаб полка расположился в городе, а роты разведены по окрестностям.
В Свенцянах, вскоре по прибытии, был получен приказ о переводе полковника Шипова в Семеновский полк и о утверждении его в должности командира полка, доставивший большое удовольствие всем чинам, так как Шипов, несмотря на короткое время командования, успел расположить к себе всех подчиненных, как офицеров, так и солдат и снискать их любовь и уважение. Здесь в продолжение всей зимы производились одиночныя и восьмирядныя ученья и, между прочим, впервые введены ружейные приемы по счету. До этого времени ружейные приемы делались по флигельманам. Подавалась команда приема, затем — «слушай»; флигельман с фланга выскакивал перед роту и выкидывал прием с разными увертками, выворачиванием и подбрасыванием ружья; по нем делала прием вся рота неодновременно, без счета. Великий Князь Михаил Павлович, многое копировавший с брата, хотел ввести у себя то-же самое. Поэтому он выписал в полк из Варшавы поручика Корчмарева с пятью унтер-офицерами для обучения новому способу исполнения ружейных приемов; но так как командных слов еще не было, то и обучение шло первое время по польски, — например, командовали: «на раме — бронь!» «бронь — до ноги!» «до набиения брони на двенадцать темпов!» и т. д. Польския команды существовали, впрочем, недолго; вскоре оне заменены были русскими. Великий Князь хотя жил в то время в Видзи, но часто приезжал в полк смотреть на новое ученье[19].
На зимних квартирах в Свенцянах полк пользовался приварком от обывателей, но заготовление провианта было возложено на полковаго командира. По этому предмету, не смотря на распорядительность полковника Шипова, испытано было множество затруднений. Евреи-подрядчики не раз оказывались неисправными в доставке продуктов, не раз скрывались с полученными вперед деньгами или заводили ссоры. Не смотря на это, стоянка прошла приятно.
В продолжение стоянки полк заслужил явную любовь и расположение жителей. Хорошия отношения постояльцев с хозяевами дошли до начальства и доказываются следующим приказом по полку, от 22-го января 1822 г.:
«Получив через начальство лестный отзыв г. литовскаго военнаго губернатора генерал-от-инфантерии Римскаго-Корсакова, об отличном порядке и благородном поведении чинов полка в нынешних квартирах, приятнейшую обязанность себе поставляю объявить о том приказом, присовокупляя, что г. военный губернатор имел счастие донести о том Государю Императору». |
12-го апреля Великий Князь Михаил Павлович смотрел полк по баталионно в местах расположения, а вслед затем получено было приказание идти в Вильно, куда собирались все полки для назначеннаго в мае месяце Высочайшаго смотра. Как во время перехода из Невеля в Бешенковичи, так и теперь, тяжести полка были оставлены при полковом штабе. На пути в Вильно, Государь Император, проезжая через Свенцяны, слушал обедню в полковой походной церкви и лично приказал заведывающему оставшимися людьми и вещами, поручику Фурману, приготовить все к обратному походу в Петербург[20].
Высочайший смотр происходил в Вильне 20-го мая, после котораго войска начали выступать в Петербург разными путями. Семеновский полк был отправлен через Дерпт и Нарву. При обратном движении, главное внимание начальства было обращено на уменьшение обоза; поэтому все полковыя госпитальныя вещи сданы были в Виленский госпиталь, а большую половину тяжестей полковой командир отправил на наемных подводах особым транспортом при унтер-офицере прямо из Свенцян в Петербург. Вероятно, вследствие этого и полковая походная церковь оставлена была в Видзях. 18-го июля, пройдя уже Нарву, полк свернул из Кипени на Ропшу и 20-го прибыл в Петергоф для участия в обычном празднике и иллюминации. Здесь произведены были парад и большие маневры в Высочайшем присутствии, по окончании которых первые два баталиона 26-го числа вступили в Петербург, 3-й же занял загородный район в Красном Селе, в Павловской слободе и все деревни, лежащия между Александровской и Пулковом в одну сторону, и Разбегаевым — в другую. Так кончился поход полка к западным границам.
Лагери и тамошнее расположение.По окончании похода полку очень мало приходилось быть в сборе. В Петербурге оставались по большей части только два баталиона. Первым загородным расположением Семеновскаго полка было Красное-Село, но там баталион стоял только два года. В 1825 году Высочайше повелено, чтобы штабы загородных баталионов полков Преображенскаго и Семеновскаго находились в Царском-Селе, а роты размещались бы в его окрестностях[21].
В середине июня полк обыкновенно выступал в лагерь, где присоединялся к нему и загородный баталион. Выступление делалось обыкновенно целым корпусом по-бригадно; первая бригада собиралась на Семеновском парадном месте и затем шла походным порядком. Пройдя заставу высылались авангард и ариергард. Полковник Шипов усердно старался об улучшении образа жизни и продовольствия в лагерях; он не жалел издержек, лишь бы солдат ел хорошо; винную порцию он обращал в мясную. Но, не смотря на все старания; ему, все-таки, не удалось устранить некоторыя весьма ощутительныя неудобства; так, например, хлеб продолжали печь в Петербурге, за неимением лагерных хлебопекарен, и оттуда привозили на полковых подъемных лошадях, котлы для варки каждый раз нанимали на прокат, а вместо чашек для еды употребляли крышки от кашных котлов. Видя, насколько зимою и раннею весною было трудно производить строевыя ученья в расположении Павловской слободы, Великий Князь Михаил Павлович построил там на свой собственный счет 2 манежа для Семеновскаго полка, куда летом, во время стоянки в лагерях, полк складывал всю новую мундирную одежду и аммуницию[22]. Отлучка из лагерей офицеров была настолько затруднена, что отъезжающие более чем на день должны были являться к Великому Князю — бригадному командиру.
Наводнение 7-го ноября 1824 года.Конец 1824 года отмечен двумя несчастиями: наводнением и пожаром.
Мы не станем передавать картину страшнаго разрушения и бедствия, причиненнаго наводнением 7-го ноября 1824 г.; укажем лишь на те последствия, какия оно имело для полка. После полудня вода, при сильном ветре, затопила улицы, полковой двор, плац и дровяной двор на 1 1/2, а в некоторых местах и на 2 аршина, нижние этажи казарм полковаго госпиталя, кухни, прачешныя и жилыя комнаты нижних этажей; единственно, что не было затоплено, это — фуражный двор. Напор воды был так велик, что размыл печи, повыломал полы, сорвал ворота и наружныя двери, снес подъезды, подмостки, мосты. Раззорение было неминуемо, еслибы полковник Шипов и бывший в этот день дежурный по полку капитан Устругов распорядительностью и энергиею не предотвратили бедствия. Им удалось спасти все имущество.
С чинами полка несчастий никаких не было. Из нижних этажей казарм и госпиталя люди были переведены в верхние; отправленные в тот день с конвертами вестовые укрылись в обывательских домах, а оставшиеся несмененными караулы — в новом Адмиралтействе, Новой Голландии и у Московских ворот, хотя на следующий день и вернулись домой благополучно, но не могли того-же сказать до смены. Стоявший в Новой Голландии подпоручик Крок, заметив поутру в канаве необыкновенную прибыль воды, послал на главную гауптвахту одного унтер-офицера за приказаниями на случай наводнения; но посланный не успел вернуться, как вода выступила уже из берегов. Тогда Крок, сняв часовых, перевел весь караул в контору; но когда и она была залита, то перешел на чердак, где и оставался до спадения воды. В новом Адмиралтействе произошло почти то-же: когда вода вошла в караульный дом, то подпоручик Павлов перешел в дежурную комнату, называвшуюся советницкою, и на случай дальнейшей опасности просил дежурнаго советника приготовить для караула катер, который и был поставлен перед окнами той комнаты, где помещался караул[23].
По окончании наводнения всех нижних чинов приказано было уволить на вольныя работы, за исключением тех, которые работали по наряду в казенных зданиях. Офицеры же в декабре составили подписку в пользу пострадавших от наводнения и собранную сумму, в количестве 1,555 руб., препроводили в бригадное дежурство[24]. И так это невиданное в Петербурге наводнение сошло для полка благополучно.
Пожар 24 ноября.Через две недели после наводнения, вблизи полка произошло новое несчастие, которое грозило причинить ему большой ущерб. 24-го ноября, в 10 часов утра, загорелся против казарм 3-го баталиона, рядом с командирским домом, деревянный дом, принадлежавший мещанину Авакумову, и тотчас был охвачен пламенем. Прежде еще чем успели собраться пожарные и полиция, были выведены все люди 3-го баталиона со всем имевшимся инструментом и с разною посудою, какая только могла бы пригодиться для носки воды. Благодаря их энергичным действиям, живо были разобраны вокруг лежащия строения и пожар потушен. Дом охватило так быстро, что жители не успели даже выйти, и еслибы не отвага и расторопность некоторых нижних чинов, то некоторые неминуемо погибли бы в пламени. При самом начале пожара фельдфебель Кузьма Суетилов вынес из огня жену Авакумова, а унтер-офицер Григорий Михайлов, с помощью рядоваго Тихона Родионова, спас таким-же образом другую женщину с двумя маленькими детьми. Не смотря на силу огня, им еще удалось спасти много пожитков; в том числе Суетилов вынес шкатулку с 1,000 серебряными рублями, которые и передал хозяину. Не обошлась эта отвага и без последствий: 5 человек было ранено, из них один рядовой — очень опасно[25].
Полковыя учреждения.Обратимся теперь к внутренним и хозяйственным учреждениям полка, которыя получили начало в описываемый промежуток времени. В описываемое пятилетие, прерываемое в начале частою переменою полковых командиров, затем походом, продолжавшимся без малаго целый год и, наконец, наводнением, после котораго конечно и речи не могло быть о заведении каких-нибудь нововведений, приходилось только приводить в порядок и исправлять то, что подвергалось порче.
После окончательнаго расформирования стараго полка и сформирования новаго, когда Семеновския казармы были передаваемы из рук в руки, новому, свежему глазу, прежде всего должно было казаться неудобным и крайне вредным распределение жилых помещений и в особенности подвальных помещений для семейных. Поэтому первым делом генерала Удома было для уменьшения тесноты вывести часть семейств на фуражный двор, где для них отвели комнаты бывшей библиотеки и фехтовальнаго зала; другая часть помещена в вольнонаемном доме слободы и затем оставшиеся в казармах подчинены были правильному надзору. За чистоту и порядок в покоях отвечала одна из женщин, назначенная за старшую; пищу приказано приготовлять в определенное время. Каждое семейство получало по одному, устроенному на экономический счет полка, большому шкафу в нижнем корридоре казармы. Это улучшение быта семейных было сделано генералом Удомом, не смотря на весьма кратковременное его командование.
К числу нововведений и улучшений, заведенных в полку во время командования Шипова, относятся: учреждение на новых началах школы кантонистов, учреждение фельдшерской школы, заведение полковых огородов и ротных лошадей.
Школа кантонистов.Мы уже имели случай говорить, что возобновление школы кантонистов, уничтоженной при Императоре Павле I, хотя и последовало в 1801 году, но она существовала только номинально; в 1809 году, полковник Криднер снова поднял ея значение, и с переводом кантонистов, в 1820 году, в отделения, школа упразднилась сама собою. Впрочем, уничтожение это было только временное, и, благодаря неутомимым трудам Шипова, она возобновлена была в отличном виде. Шипов смотрел на воспитание мальчиков в школе не с одной учебной стороны. Имея в виду, что направление способностей мальчика обнаруживается иногда весьма поздно, он, кроме классных занятий, приказал обучать их различным мастерствам. Следующий приказ ясно показывает направление воспитания кантонистов полка того времени.
«Назначение в флейщики и мастеровые только временное; впоследствии, когда мальчики войдут в силы, то будут обращены в службу сообразно развившимся способностям, или станут в ряды фронта, где дальнейшее повышение будет зависеть от их поведения и усердия. Поэтому всех кантонистов во время приготовления их в флейщики, в писаря, в фельдшера, в музыканты и в подмастерья, отнюдь не отвлекать от наук, преподаваемых в школе; особенно-же стараться утвердить их в правописании и правильности слога, в приложении правил арифметики к провиантским и коммиссариатским разсчетам и усовершенствовать в знании одиночнаго строеваго ученья, пригонки аммуниции и в цельной стрельбе»[26]. |
Последствия оправдали это направление. Школа кантонистов дала полку лучших унтер-офицеров и фельдфебелей, бывших на службе с 1828 по 1836 год, из коих многие впоследствии с отличием служили офицерами в армии.
Фельдшерская школа.Для устройства рациональных способов медицинскаго пособия в мирное, а тем более в военное время, учреждена была при полковом госпитале, в 1823 году, фельдшерская школа, названная классом лекарских помощников, в которую определено было некоторое число способных и предварительно подготовленных кантонистов. В этой школе преподавали латинский язык и обучали теоретически и практически производству незначительных операций, составление лекарств, первым понятиям об анатомии и вообще всему тому, что должен знать хороший фельдшер. Этому распоряжению и стараниям преподавателя школы, хирурга Смельскаго, полк был обязан тем, что вскоре все фельдшерския и цирюльничьи вакансии заняты были людьми, отлично знавшими свое дело. Польза эта обнаружилась во время турецкой кампании, когда в подобных людях был ощущаем большой недостаток.
Огороды.В 1821 году продовольствие рот было значительно облегчено отводом для полка огородов. Место, для этого назначенное, и поныне составляет собственность полка и находится за Московской заставой. Тогда оно было покрыто лесом и требовало значительной предварительной обработки. В течение всего лета ежедневно посылали по 40 человек с полка для вырытия корней и уравнения местности. Такая работа, по случаю бытности гвардии в походе к западным границам, продолжалась до 1824 года. По возвращении из Литвы, обделка огородов производилась под наблюдением инженернаго офицера, и только усиленная работа привела ее к окончанию на следующее лето. Рабочие пользовались улучшенною пищею и для облегчения жили не в казармах, но по квартирам, в Тентелевой деревне.
По окончательном приготовлении места, и после того, что уже приступлено было к его обработке, полк должен был уступить половину л.-гв. Егерскому полку. В замен отданнаго количества земли, полковник Шипов испросил Высочайшее разрешение на обделку прилегавшей к полковому участку части леса и через то снова увеличил полковые огороды. На них, кроме капусты, сеяли редьку, свеклу, лук и картофель. Устройство разсадников и домов для огородников полк принял на себя. Но все эти издержки были покрыты деньгами, выручаемыми ежегодно от продажи овощей, сеянных полком на особо отведенном для того участке. На следующий год, по разделении участков между ротами, полковник Шипов нашел невозможным удабривать ротные огороды попечением полка, а приказал завести для того в каждой роте по одной артельной лошади на счет экономических полковых сумм, из которых было отпущено в каждую роту по 150 руб.
Купальня. Поощрение мастеровым.В заключение обзора деятельности полковника Шипова надо сказать, что в 1823 году была построена для нижних чинов полковая купальня на Фонтанке, против Обуховской больницы. Сюда дозволялось ходить солдатам безплатно во всякое время, с соблюдением только того условия, чтобы не купались тотчас после еды или тяжелаго ученья. Наконец, заметим, что, делая нововведения, Шипов старался поддержать и поощрять старыя учреждения: так, особеннаго его поощрения заслуживали хорошие мастеровые. При переводе подмастерьев из полковой мастерской в роты, по окончании ученья, он щедро награждал хороших мастеровых, давая им деньгами по 75 и 25 рублей и, кроме того, каждому в его собственность — полный сапожный инструмент и товар[27].
ПРИМЕЧАНИЯ
Рота Его Величества | Большое Кузьмино и Александровка | 213 | дворов. | |
1-я | рота | Большое Пулково | 214 | >> |
2-я | >> | Подгорное Пулково | 197 | >> |
3-я | >> | Витолово с 18-ю деревнями | 193 | >> |