Карцов П.П. История лейб-гвардии Семёновского полка 1683-1854. Часть вторая.

Глава XIX. Помещение в Петербурге. (до устройства слободы)

Земли и места, принадлежавшия полку в Петербурге. — Постоянное уменьшение земель. — Помещение полка у обывателей. — Отвод квартир. — Размещение рот. — Квартиры офицеров. — Старый полковой двор на Мойке.



Земля и места, принадлежавшие полку в Петербурге.

Хотя еще при Петре I отмежевана была Семеновскому полку в Петербурге земля для постройки слободы, но законнаго права на владение ею выдано не было. Первою собственностию своею в новой столице полк обязан щедротам царевны Прасковьи Иоанновны, пожаловавшей ему в 1726 г., принадлежавшие к дворцу ея дом и место на р. Мойке, за Синим мостом. При этом Царевна именно изъявила желание, чтобы в подаренном ею доме помещены были канцелярии письменных и цалмейстерских, дел.

Императрица Анна Иоанновна, исполняя мысль Петра Великаго, указом от 13 декабря 1739 года, пожаловала полку, для собственнаго устройства и постояннаго помещения, место «позади фонтанки за обывательскими дворами». Определенных границ этому пространству дано не было; но из дел архива видно, что владения полка, начинаясь от Фонтанки, простирались: вправо — по линии нынешняго Обуховскаго проспекта и шоссе, до Средней Рогатки; влево — от нынешняго Аничкина моста, мимо Владимирской церкви, вдоль Ямской, и за город, через деревню Купчино, до Шушарских болот. И так, часть Петербурга по левому берегу Фонтанки, между Обуховским и Невским проспектами, и все пространство загородных огородов, Волкова поля и кладбища, женскаго монастыря, Чесменскаго инвалиднаго Дома, вместе с полями дач лежащих по Московской дороге и деревень: Ямской, Купчиной, Шушар, и Ижорской колонии, — все это, 100 лет назад, составляло собственность Семеновскаго полка[1]. Вне означенных границ принадлежало полку еще место, находящееся ныне за ското-пригонным двором, простирающееся до кладбища Св. Митрофания. По окончании постройки слободы, все лежащия возле нея земли начали приносить полку значительную выгоду. Одне загородныя земли, покрытыя тогда болотами, не приносили пользы, за исключением только мест около дер. Купчиной, на Черной речке, где косили сено; все остальное пространство было пустопорожнее и безплодное.

Постоянное уменьшение земель.

Не смотря на это, полк дорожил загородною землею. Когда без согласия его стали проводить дорогу от Средней Рогатки в Славянку, то начальство начало процесс, требуя платы за отшедшую под дорогу землю. За нее заплатили; но процесс этот сильно повредил полку, потому что Межевая канцелярия потребовала от него законныхаь доказательств на право владения загородными землями. Доказательств этих не было. Сослались на указ 1739 г., но в нем ничего не сказано об угодьях, бывших за чертою города. По этому в 1765 г. положено было земли полку принадлежащия размежевать и разграничить с обывателями; при чем Межевая канцелярия неупустила случая отплатить за прошлое: большая часть загородных полковых земель отошла к деревням Ямской и Купчиной и к городскому ведомству, так что с 1770 г. за полком вне города остались только рощи, окружавшия новый плац. и часть примыкавшаго к нему Волкова поля[2]. Остатки эти правильно обмежевали, и составляли планы в двух экземплярах, один — для полковой канцелярии, другой — для Военной Коллегии[3]. В то же время полиция постепенно стала отбирать в свое ведение незастроенныя места и в черте города. По представлению городскаго начальства раздавались оне разным лицам, частию за незначительную полку плату, частию же даром. Таким образом полковыя владения, как прежде в Москве, и в Петербурге мало по малу уменьшались. К концу описываемаго периода дошло до того, что полку не где было брать песок для усыпки дворов, так что вынуждены были просить разрешения полиции брать его по краям собственнаго плаца, тогда как прежде та же полиция, без разрешения полка, ни чем не могла пользоваться за чертою Фонтанки. Наконец после 1775 г., когда лес и рощи стали мешать разширению города, их срубили, для возведения на этих местах зданий; от этого произошло, что перед вступлением на престол Императора Павла I, за полком осталось одно только загородное место, именно та частица Волкова поля, где ныне производится проба орудий и стрельба в цель.

Помещение полка у обывателей.

С 1716 г., когда Семеновский полк вступил в Петербург, до устройства слободы, он стоял по обывательским домам, в разных частях города, не имея постояннаго и определеннаго места квартирования. До 1726 г., чаще всего доставалось стоять на Петербургской стороне и на Васильевском острове; но когда полковой штаб получил постоянное помещение на Мойке, то два баталиона переведены были на адмиралтейскую сторону, а третий еще оставался за Невою (Приложение 47). В таком положении были дела, когда состоялось повеление строить слободу. Позже всех оставили обывательския квартиры музыканты, стоявшие еще более года в соседстве полковаго двора на Мойке, где, по случаю неокончания штабных строений в слободе, оставалась и канцелярия[4]. В 1743 году квартирование полка в обывательских домах прекратилось совершенно, и вне слободы — дозволено было только тем, кто имел собственный дом, или жил у близких родственников.

Отвод квартир.

Отводом квартир и их расписанием заведывала Полицеймейстерская канцелярия города, в которую полковая канцелярия обязана была доставлять сведения о каждом новом переформировании рот, об убыли и прибыли людей, в вообще о всех переменах в числительном составе полка. Не смотря на то, что она заранее получала уведомления, полиция распоряжалась весьма неудовлетворительно; в следствие чего чины полка по нескольку раз в месяц переходили с места на место, и из дома в дом. Так на пример в 1731 г., когда Высочайший Двор в декабре возвратился из Москвы, дворцовым служителям отвели квартиры уже занятыя полком. В январе следующаго года перевели солдат в Морскую улицу, через две недели вывели опять на Васильевский остров, а оттуда, перед вскрытием Невы, под Невский монастырь. Точно так же странствовали чины полка из дома в дом, при всяком вступлении в Петербург какой либо новой команды. Иногда отводили квартиры даже в таких местах, где дома были полуразрушенные, как это случилось например в 1734 г., в деревнях Маниловской и Лоцмановой. Этим объясняется, почему приказы по полку почти ежедневно наполнялись предписаниями о выводе людей из такой-то улицы, об очистке такого-то дома и т. п. Не удивительно, что люди не привыкали к своим хозяевам, смотрели на них как на временных, переходили произвольно с одной квартиры на другую, или не сходили с той, которую приказано было очистить. Вот источники тех безпрерывных претензий полиции и жалоб на нее полка, которыми в половину наполнены следственныя и военно-судныя дела полковаго архива[5]. Чаще всего случалось, что в ротах не доставало квартир по числу людей; и это продолжалась до тех пор, покуда Военная Коллегия, в 1732 г., не предписала Полицеймейстерской канцелярии отводить по 5 запасных квартир на каждую роту. С 1735 по 1742 год уже трудно было, даже при деятельном содействии полиции, сохранять порядок и правильность в постое. Возраставшее с каждым годом скопление правительственных лиц в столице все более и более стесняло квартирование полка. Все старания полиции в этом отношении оставались тщетными, и только перевод в слободу избавил полк от неудобств, сопряженных с размещением рот по обывателям.

Размещение рот.

При размещении рот по квартирам соблюдались следующия правила: 1) Для двух холостых постояльцев отводился один покой; 2) каждый женатый получал помещение вдвое обширнее против холостаго; 3) квартиры требовались только по наличному числу людей, на больных же и отсутствующих отводились по мере зачисления их на лицо; 4) чинам имевшим собственные дома, давались квартиры только в таких случаях, когда дома их значительно удалены были от расположения роты; 5) постояльцы должны были помещаться в тех комнатах, которыя укажет хозяин; и 6) на прислугу (хлопцев) квартир не требовали[6]. При применении этих правил к практике оказалось: 1) Что постой — по 2 человека на каждую комнату был слишком тяжел для домовладельцев, обязанных в то время снабжать постояльцев топливом и освещением. 2) женатые стеснены были сравнительно с холостыми, которые обыкновенно, вместо того чтобы помещаться по разным комнатам, соединялись в общую артель, и вели в малом виде жизнь казарменную, тогда как для семейных это было невозможно. 3) Случалось не редко что вновь прибывших, больных и отсутствующих, если в районе собственных их рот не было свободной квартиры, ставили на краю полковаго помещения, или в чужой команде. Очевидно, что ни надзор, ни ответственность не были возможны, когда люди одного и того же капральства разсеяны были по разным улицам, и оттого происходили безпорядки, которые ныне кажутся почти невероятными[7].

Квартиры офицеров.

Офицерам выдавались билеты на квартиры. В 1729 году, как видно из дел архива, для этого предмета состоялось следующее положение: 1) капитану и капитан-поручику, равно как и всем женатым, давалось два покоя, а третий для людей; 2) остальным, не семейным офицерам, отводилась одна комната для них, другая для прислуги. Так было до 1732 года, когда состоялся Высочайший указ о том, чтобы г.г. офицеры квартир по билетам более не имели, а нанимали бы их сами.

Старый полковой двор на Мойке.

Во время квартирования полка у обывателей, мало по малу устроивалось и собственное помещение для полковаго штаба. Пожалованное Царевною Прасковьею Иоанновною место послужило, как сказано выше, основанием полковой собственности в Петербурге. К подаренному дому ежегодно пристраивались разныя хозяйственныя строения, которыя все вместе названы были полковым двором. В 1735 г. полковой двор составляли следующия постройки: 1) бывший каменный дворцовый дом, в котором помещались полковая канцелярия и цальмейстерская контора; 2) флигель, где находилась полковая счетная коммиссия; 3) изба для вестовых; 4) слесарня; 5) баня; 6) трубная изба, для пожарных инструментов; 7) госпитальная изба, состоявшая из двух покоев; 8) сарай для полковаго цейхгауза; 9) погреб, и 10) кузница[8]. Все эти постройки куплены и переделаны из старых обывательских домов по Мойке, которые вскоре оказались весьма непрочными, и требовали значительной ремонтировки. Но так как в то время уже известно было о постройке слободы, то об основательном исправлении этих зданий и не заботились. От этого полковой двор на Мойке был в самом незавидном положении. Заметим еще, что посреди его, против канцелярии, в 1735 г. был вырыт пруд, на всем пространстве между строениями сделана мостовая, и построен мост через реку, в том месте, где ныне находится мост Синий[9].

По переходе полка в слободу, нельзя было вдруг уничтожить старый полковой двор. Он долго еще поддерживался, и в цейхгаузах его, до окончательной продажи их, хранились негодные предметы вооружения, разные громоздские хозяйственные материалы и строительные инструменты. Наконец в исходе 1742 года, когда все было перенесено в слободу, постройки стараго полковаго двора проданы были частным лицам.



ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Входящия письма, книга № 123.

[2] Вероятно все Волково поле отошло бы в городское ведомство, если бы начальство полка не просило оставить часть его для занятия людей стрельбою в цель.

[3] Входящия письма, книга № 242.

[4] Приказы по полку, книга № 22.

[5] Приказы по полку, книга № 8.

[6] Журнал заседаний г.г. полковых штабов, книга № 2.

[7] Дело архива от 19 февраля 1728 года.

[8] В следующем году пристроены еще три светлицы, для помещения больных и аптеки и в то же время полковой двор отгорожен от реки деревянною решеткою, с двумя воротами.

[9] Приказы по полку, книга № 9, и входящия письма, книга № 68/62.

История лейб-гвардии Семёновского полка 1683-1854. Часть II. 1725-1796.

Публикуется по изданию: История лейб-гвардии Семеновского полка 1683-1854. Часть вторая. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка штабс-капитан Карцов. 1854. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов. Особая благодарность Максиму Борисову за предоставление книги. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.