Карцов П.П. История лейб-гвардии Семёновского полка 1683-1854. Часть вторая.
Глава XXI. Постоянное помещение в слободе.
Переход полка в слободу. — Следствия поспешной работы. — Отдельныя полковыя строения. — Отопление и освещение слободы и полковых строений вообще. — Ремонтировка слободы и отдельных зданий. — Заведывание слободой. — Распределение связей по-ротно. — Внутренний и внешний порядок.
Переход полка в слободу.
Перемещение полка с обывательских квартир в слободу началось с младших рот, потому что люди старших вошли преимущественно в состав наряжаемой в Финляндию походной команды. 30 августа оконченные дома были освящены, а на другой день 11 и 12 роты переведены с Васильевскаго острова в слободу. Теперь только начальство полка поняло все неудобства помещения у обывателей, от котораго равно терпели и полковое управление, и служба, и даже домашний быт солдата. До перехода в слободу части полка, расположенныя за Невою, при всяком сборе баталионов на адмиралтейскую сторону, подымались с квартир в полночь, и целая ночь проходила в переправе. Одна привычка могла сделать такия трудности сносными, и быть причиною, что нижним чинам общественная стоянка в светлицах сначала показалась странною и не удобною. Частию это происходило и от того, что от них начали требовать чистоты и порядка, не только в домах, но и около них, о чем прежде никто не заботился. Солдаты не скоро привыкали к новому порядку, и не скоро забыли почти безнадзорную жизнь по обывателям, которые столько же радовались переходу полка в слободу, сколько солдаты жалели об этом. Им казалось, что даже службы теперь было больше, потому что в каждой роте поставлено было по 2 пикета, а по ночам посылались патрули. Между тем, в сущности служба уменьшилась: вестовым более уж не нужно было ходить с приказаниями за несколько верст, а патрулям обходить половину города, неговоря уже о том, что роты прежде, для каждаго полковаго ученья, с Выборгской стороны или от Невскаго монастыря ходили на Васильевской остров. В октябре весь полк, за исключением полковаго штаба и заротной команды, был переведен в слободу; и если он был размещен несколько теснее, нежели предполагали, то это произошло от того только, что не все дома еще были окончательно отделаны. Достройка их продолжалась, на прежних основаниях, наемными рабочими, до половины лета 1742 г. (Приложение 53).
Следствия поспешной работы.
Не прошло однако же пяти лет по переходе полка в слободу, как обнаружились последствия поспешности, с которою в первый год производилась постройка. В 1746 г. начались уже ремонтныя работы, бывшия потом в течение 50 лет, предметом постоянных забот полковаго начальства. Казна отпускала деньги на поправку домов только в самых экстренных случаях, когда нужна была капитальная перестройка зданий; ежегодная же ремонтировка производилась полком на свой счет. В 1764 г. почти вся слобода была перестроена по новому плану, и каждая линия названа ротою. Вместе с тем число связей уменьшено почти на половину, так что в 1766 г. полк имел только 164 связи.
Отдельныя полковыя строения.
Выше упомянуто, что одновременно с постройкою слободы заложены и другия отдельныя здания, назначавшияся для управления и хозяйства полка. Это видно из следующаго перечня полковых строений, которыя в 1744 г. по окончательном приеме всех построек от капитана Полозова, заключали: 1) В слободе — 300 солдатских и офицерских светлиц. 2) Против середины слободы, — полковой двор: на нем — дом полковой канцелярии и счетной коммиссии, три цейхгауза, полковой госпиталь, баня, докторский дом. 3) Швальвя. 4) Кузница и слесарня, за слободою, близ рощей. 5) Сараи. 6) Конюшни и извощичья изба, на конце 7 линии.
По окончании всех построек началась перевозка вещей со стараго полковаго двора на Мойке в новый, находившийся, на том самом месте, где нынешний средний проспект. Но управление и хозяйство полка сосредоточивалось на этом месте только в течение 10 лет.
В 1753 г. полковой двор переведен со всеми бывшими на нем строениями туда, где ныне находятся: воксал царскосельской железной дороги, женская Обуховская больница, Семеновский госпиталь и частные дома, начиная от полковой церкви до Гороховой. В центре этого пространства, где теперь новый церковный дом, было здание полковой канцелярии, состоявшее из двух половин, разделенных сенями. На лево помещалась собственно канцелярия, на право были комнаты для заседаний г.г. полковых штабов, под названием судейской и секретарской. Сзади канцелярии, несколько ближе к Гороховой улице, был госпиталь. Между Гороховою улицею и госпиталем, на одной высоте с последним, но под прямым углом к нему, находилась швальня. Это было ничто иное, как длинный, светлый и теплый сарай, уставленный столами. В начале он был даже без пола, и только в 1763 г. принял вид несколько соответствовавший его назначению.
Впереди дома полковой канцелярии, составляя как бы левый боковой фас полковаго двора, стояли: кузница и слесарня, сараи, извощичья изба и конюшни. Все эти строения находились на линии нынешней Гороховой улицы, в таком разстоянии одно от другаго, что последнее было между теперешним фуражным двором и валом для стрельбы в цель. Правый же фас составляли три по одному размеру выстроенные цейхгауза, занимавшие линию нынешняго Введенскаго канала.
В 1757 г. конюшня, извощичья изба и кузница с полковаго двора перенесены за слободу. Первыя выстроены вновь на линии Обводнаго канала, за теперешним плац-парадом; а кузница, вместе с другими мастерскими, поставлена там, где ныне дом газоваго общества. На месте этих строений, на полковом дворе построили каменный арсенал, для склада хранившихся в цейхгаузах вещей и оружия. Здание это имело также погреба для хранения пороха[1].
В 1762 г. для предупреждения несчастий, могших произойти от помещения пороха в каменном арсенале, почти в центре других построек, с утверждения г.г. полковых штабов приступлено к постройке нескольких сараев за слободою, по направлению к Волкову полю. Кроме пороха туда сложены все громоздкие предметы и разныя старыя непроданныя вещи, перевезенныя из Новагорода и Москвы.
К числу полковых построек описываемаго периода нужно еще отнести: пристань и мост на Фонтанке. Пристань была выстроена в 1744 г., там где ныне главный подъезд Обуховской больницы, и состояла из двух отдельных плотов. Один предназначался для мытья белья, другой — для причала судов. Все другия строения, как-то: караульни, лекарские дома, полковая школа и проч. помещались в отделенных от рот солдатских связях, без всякой перемены во внутреннем их расположении.
Отопление и освещение слободы и полковых строений вообще.
До перехода полка в слободу, т. е. до 1742 г. отопление не было предметом особенной заботливости: тогда нужны были дрова только для полковой канцелярии и цальмейстерской конторы, да для двух или трех изб, в которых помещались караульные и извощики. Чтобы запасти для этих строений топливо на зиму, обыкновенно в конце августа посылали в Шлюссельбург расторопнаго унтер-офицера с небольшею командою, который на выданные от полка деньги должен был купить около 25 сажен дров, и пригнать их оттуда в Мойку. Часто случалось, что посланный не доходил до Шлюссельбурга, и найдя дрова в Рыбацкой, или где либо на Неве, возвращался через неделю. Обыкновенно же пригоняли дрова в начале или половине октября. После такого легкаго способа заготовки топлива, полку предстояло в последствии много забот об этой части хозяйства. Когда перевели полк в слободу, то целый год отапливали дома щепою; на следующий год достало обрубков от построек. Солдаты сами сносили их на ротные дворы, перепиливали и складывали в костры. Впрочем, так как собирание щепы и обрубков зависело единственно от распорядительности ротнаго командира, потому что полк вовсе не входил в это, то и случалось, что в одной роте было лишнее, а в другой не доставало[2]. Что же касается до отпуска топлива и освещения рот, в то время, когда полк размещался по обывательским домам, то еще в 1738 г. Канцелярия о строениях сделала запрос: сколько на солдат отпускают хозяева свечь и дров в месяц или в год, на каждый покой. Чтобы ответить на это, полковой командир снесся с генерал-полицеймейстером и другими лицами, с тем, чтобы постановить точныя правила касательно отопления и освещения, и таким образом устранить неудовольствия, возникавшия между хозяевами и постояльцами. Участие генерал-полицеймейстера было в этом деле потому необходимо, что ему лучше всех известны были средства и быт жителей, и в канцелярии его, скорее чем где-либо, могли найтись об этом указы или учреждения. Но полиция отозвалась, что она, кроме собственноручнаго указа Императора Петра I от 1710 г., где об отпуске хозяевами дров и свечь постояльцам сказано весьма глухо, — других постановлений не имеет. Тогда, соображаясь с мнением генерал-полицеймейстера и с отпуском этих предметов в морских и артиллерийских командах, имевших уже свои казармы, положили:
«Дрова и свечи выдавать на особливые покои: ежели покой не менее 4 сажен и поставится в нем не менее 12 человек, дров — 6 1/2 с. в год и 4 свечи в сутки; ибо на такое число постояльцев, кроме обыкновеннаго топления для теплоты, бывает также печение хлебов и варка каши не в одно время, как им того по разности артелей вдруг сделать нельзя; а свечей необходимо одна на 3-х человек, потому что им бывает иногда нужно ночью ружья и аммуницию разобрать, осмотреть, вычистить и исправить, мундир починить и белье вымыть, чего в темноте сделать нельзя. Если покой в 3 сажени и постою от 6 до 9 человек, то им давать: дров в год 5 1/2 саж. и по 3 свечи в сутки. На покой в 2 сажени: дров 4 1/2 саж. и по 2 свечи. Постой же от 2 до 3 человек помещается с хозяевами и пользуется их теплотою, а свечь получает по 1 в сутки»
Положение это, хотя и достаточно объясняло повинность постоя, но не пресекло безпорядков и жалоб. Хозяева или недопускали положеннаго, или отпускали дурное; постояльцы не берегли достаточно чужой собственности и требовали прибавок; жалобы на хозяев обременяли полицию, а на постояльцев — полковую канцелярию. Все это прекратилось только со времени перехода полка в слободу.
С 1744 г. заготовка дров для отопления слободы и полковых строений стала производиться по подряду. Обыкновенно в феврале месяце каждаго года составлялся в полковой канцелярии проэкт подряда. Проэкт этот поступал на утверждение г.г. полковых штабов и, вместе с составленною ими инструкциею, вручался офицеру, назначенному к заключению контракта. В марте месяце офицер отправлялся в Новую Ладогу, где полиция объявляла условия подряда окрестным жителям. Условия полка обыкновенно до того были тяжки для поставщиков, что командированные офицеры часто до вскрытия рек не могли заключить подряда и писали об этом в полк; но покуда ожидали ответа, цены набавлялись, и хозяйственная часть, вместо выгоды, несла убыток. Доходило до того, что от поздняго подряда дрова опаздывали пригонкою в Петербург, и несколько раз надобно было просить канцелярию Ладожскаго канала, о пропуске полковых плотов, чрез канал, ранее очереди.
С 1750 г. способ заключения подряда на поставку дров изменился. В ноябре месяце каждаго года, в академических ведомостях публиковались условия подряда и вызывались желающие принять его в канцелярию полка. Но подрядчики являлись редко, зима проходила, и весною по прежнему отправляли офицеров в Шлюссельбург, Ладогу и на берега впадающих в Неву рек, для закупки дров по мелочам. При этом цена ежегодно увеличивалась, что заставило наконец искать средств к уменьшению самаго расхода дров. В течение пяти лет покупали старыя барки, распиливали их, и выдавали в роты пополам с дровами. Это имело много неудобств, из которых главным было то, что рабочие, посылаемые из рот для разломки и распилки барок, иногда в холодное время исполняли это на воде[3]. После многих и разных об этом предмете предположений, в 1755 году г.г. полковые штабы определили: 1) брать во внимание не число печей в домах, а количество помещенных в комнатах людей; 2) отпускать на каждаго человека по 1/2 сажени на всю зиму, считая ее от 1-го октября по 1-е апреля; 3) полковой госпиталь отапливать не от полка, а отпускаемыми в роты дровами; при чем каждая рота должна доставлять в госпиталь топливо сообразно с числом состоящих в роте больных; 4) расчет полка с ротами производить два раза в месяц; канцелярии же строго следить за каждою прибылью и убылью людей,— и ежели убыль произошла в первую половину времени между расчетами с полком, то при следующем удерживать переданное количество дров; 5) в летние месяцы, с 1 апреля по 1 октября, для варки пищи и для хлебопечения выдавать по 1/4 саж. на человека, по тому же расчету; 6) женам и детям нижних чинов пользоваться половиною этого количества, а на денщиков дров не отпускать.
На таких основаниях отопление оставалось без изменений до 1766 г. После перестройки слободы по новому плану, расчет топлива производился по количеству печей, и полагалось отпускать в роты на каждую из них: в зимние месяцы по 3, а в летние по 1 сажени. Дрова ежедневно привозились полковыми лошадьми на дворы ротных съезжих, и оттуда, при особо-назначенных капралах, разносились по домам. При этом полк ежегодно расходовал 2046 сажень; и в таком виде оставалось отопление до перехода его в казармы.
Об освещении полковых строений в делах архива сохранились только следующия сведения:
В 1742 г. положено было — в те роты, которыя переведены в слободу, отпускать ежедневно по 1 свечке на каждую комнату. На поставку свечь заключали контракт, в котором однакож не обозначалось, какое количество будет взято полком, а говорилось глухо; «сколько потребуется». С 1750 г. отпуск свечь натурою заменен выдачею денег; но так как их приходилось на каждаго человека самая ничтожная часть, то роты согласились покупать свечи на эти деньги гуртом, и делить их по светлицам, поровну[4]. Надо полагать, что этот способ освещения не изменялся до 1796 г., покрайней мере дела полка другаго не указывают.
Ремонтировка слободы и отдельных зданий.
Ремонтировка полковых строений, в течение 50 лет, т. е. с 1742 по 1792 г., составляла одну из важнейших частей полковаго управления и хозяйства. Каждую зиму заготовлялся строительный материал; весною ежегодно собирались от рот сведения, каких починок требовали светлицы, и летом приступали к работам. Но редко починивалось все, показанное ротами неисправным; полк на это не имел ни средств, ни времени. Не всегда получая от казны необходимыя для ремонта деньги, он тратил собственныя остаточныя суммы, и должен был соблюдать при этом всевозможную экономию. От этого старались приобретать материал не самый лучший, а самый дешевый. Сверх того, не надобно забывать, что ремонтирование производилось собственными мастеровыми, которых недоставало и на половину поправок, требуемых ротами; так например в 1749 г. нужно было перекрыть 109 домов, а восемь лет спустя — 272 печи требовали перекладки. Видя невозможность выполнять подобныя требования, полк едва успевал ремонтировать хозяйственныя постройки в штабе, и откладывал поправку слободы с года на год. От этого в 1754 г. пришлось ее перекрыть всю вдруг, наемными мастеровыми. Вторая общая ремонтировка случилась в 1761 г., а через 3 года вся слобода была перестроена по новому плану. Перестройка эта производилась под непосредственным распоряжением ротных командиров, которым предоставлено было приискивать каждому для своей линии (роты) подрядчиков и нанимать мастеровых. При этом между ними явилось соревнование, кто лучше и хозяйственнее произведет постройку[5]. Новая, или лучше сказать последняя слобода, будучи выстроена с меньшею поспешностию, требовала в последствии и менее ремонта. В царствование Екатерины II, при лучшем устройстве полковаго управления, все поправки производились на ассигнованныя заранее деньги, которыя разделялись по-ровну между ротами, так что ротные командиры знали на какую сумму могут просить исправления в своих связях. Капитальная ремонтировка перестроенной слободы произведена была один только раз, именно в 1780 году. Впрочем отдельные дома и постройки чинились независимо от общих ремонтировок.
Отстроенная слобода долго представляла отдельную часть города, которая отделялась Фонтанкою от адмиралтейскаго острова. По берегам этой реки в то время еще рос лес, местами стоял какой нибудь завод, или постоялый двор. С других сторон пустыя поля, кусты и рощи окружали новое жилище Семеновскаго полка. Пустынность окрестностей доходила до того, что зимою 1745 г., по ночам волки ходили по улицам и заедали скот во дворах[6].
Не прежде как лет через пять начали строить возле слободы частные дома, и то тогда уже, когда полк стал раздавать принадлежащую ему землю за самую ничтожную плату. Причиною поздняго заселения было и то, что в первое время начальство полка хотело, чтобы чины полка строили собственные дома по близости своих рот; и для этой цели было даже разрешено не совсем еще отстроенныя связи раздать всем желающим нижним чинам из дворян, с тем, что ежели кто из них окончит постройку на свой счет, то может жить один в достроенном доме, или отдавать его в наем. Кроме того сказано в постановлении г.г. полковых штабов: «дома на свой кошт достроенные, остаются и наследникам строителя, но не иначе как служащим в полку.» Но желающих достроивать начатыя связи нашлось не много: солдаты охотнее брали места на краю рот своих, и строили там дома по плану, который каждый считал для себя более удобным. В 1753 г. таких домов уже числилось в слободе 48. Частныя лица охотно стали селиться возле слободы неранее, как с 1750 г. Тогда по просьбе полка полиция объявила жителям, что за заведение харчевен, лавок и погребов на полковой земле взимается арендная плата только в таком случае, когда они устраиваются в слободе; в окрестностях же земля отдается промышленникам даром. Наружный вид слободы начал заметно улучшаться только с 1766 г., когда разрослись деревья посаженныя на линии рот, вокруг полковаго двора и церкви. До того времяни слобода представляла нечто в роде малоопрятной деревни; под видом починок, офицеры в домах своих превращали окна в двери, делали где вздумается и какие хотели балконы. По примеру их и нижние чины, не только на дворах, но и в улицу между домами, строили анбары, разные чуланы и сараи для помещения скота. Начальство полка не обратив на это внимания в начале, имело потом много хлопот, чтобы уничтожить утвердившийся временем безпорядок. Только перестройка слободы дала возможность улучшить вид ея.
Заведывание слободой.
Наружным порядком и чистотою в слободе заведывал полковой квартермистр; но ответственность за сбережение домов и всего к ним принадлежавшаго, возложена была на ротное начальство. По этому роты, вступая в слободу или выходя из нее, принимали и сдавали отведенные им дома по подробной описи. В случае выступления лишь на короткое время, как-то: в лагерь, или для занятия караулов в Петергофе и Царском Селе, все собственныя солдатския вещи сносились в ближайшую к караулу связь, и вместе с тем переводились в один дом все семейства нижних чинов, принадлежавшия к одной роте. Занятые таким образом два или три дома в полк несдавались; а остальные, совершенно очищенные, поступали на ответственность квартермистра, хотя бы рота оставляла слободу только на неделю. В тех же случаях, когда весь полк выступал из города, семейства нижних чинов переводились в одну из рот, и остальная за тем слобода вся очищалась. Тогда выставляли из окон рамы, вынимали из печей вьюшки и прочий прибор, и все это складывали в сараи вместе с собственными вещами солдат. Для караула при сараях оставалось нужное количество людей[7]. Соединение остающихся семейств не только облегчало надзор за ними, но сберегало отопление и освещение.
Распределение связей по-ротно.
Дома полковой слободы распределены были по-ротно следующим образом: каждая мушкетерская рота получила 16, а гренадерская 19 домов. Из числа 16-ти, одна связь назначалась под ротный двор и называлась съезжею, 2 дома занимали офицеры, а 3 отделялось для полковаго штаба. В последних размещены были музыканты, заротная, а в последствие и госпитальная команды, пушкари, аудитор, лекаря, полковой квартермистр, священно и церковно-служители, — одним словом все чины и лица, не входившия в строевой состав полка. Случалось, что из числа штабных домов один или два были занимаемы лицами общаго управления гвардии, как-то: старшим доктором или обер-аудитором гвардейских полков. За отделением означеннаго выше количества связей, чины рот и их семейства размещались в 9 или 10 домах, а гренадерской роты — в 14. По мере устройства хозяйственных зданий и госпиталя, чины, к полковому штабу принадлежавшие, получали помещения в новых строениях. От этого в 1754 г. роты имели уже по 12 связей. Связь разделялась на 8 покоев; в каждом из них жило два семейства, или 4 холостых нижних чинов[8]. При перестройке слободы в 1764 г. дома разделены были на 4 покоя; тогда ставили в каждом 4 семейства, или 8 холостых.
Офицеры получали квартиры не иначе, как согласно отдаваемому в полковом приказе распределению. Дома их разделялись на две квартиры, из коих в каждой помещали одного женатаго, или двух холостых обер-офицеров. В 1746 г. командир полка, подполковник гр. Яфимовский, нашел необходимым чтобы ротные командиры стояли отдельно. Таков был порядок размещения офицеров в старой слободе; что же касается до новой, то в ней недостатка в квартирах не было, потому что офицерские дома выстроены были в несравненно большем размере, и заключали в себе от 5 до 6 квартир.
Внутренний и внешний порядок.
Выше мы сказали, как мало в старой слободе соблюдался наружный порядок. Что касается внутренняго, то и он до 1750 г. был весьма далек от должнаго. Вместе с нижними чинами перешли в слободу и крепостные люди их, которых число почти равнялось первым. Сверх того, всем приезжим родственникам солдат дозволено было останавливаться у них; о чем хотя и отдавалось в приказе по полку, но из тех же приказов видно, что родственники эти привозили своих родных, а иногда и знакомых. Оттого случалось, что вместо 4 человек, по целым месяцам жило их в одной комнате по 10 и более. Полковое начальство было весьма довольно, когда в 1752 г. полиция приняла на себя следить за посторонними, живущими в слободе, лицами. В последствии строгость надзора за приезжими значительно увеличилась. С 1755 г. впускали в слободу только тех, которые имели билеты от полиции. Эти билеты представляли в полковую канцелярию, которая в замен их выдавала другие[9]. В 1761 г. вовсе запрещено было принимать на жительство лиц к полку не принадлежавших; исключение сделано только для гренадеров лейб-компании и семейств их.
К внутреннему порядку в слободе нужно отнести предписанныя жителям ея правила предосторожности от пожаров. К ним относится запрещение в течение летних месяцев варить пищу в домах, для чего приказано было устроить печи и шалаши на всех дворах солдатских связей. Часто случавшиеся в городе пожары были причиною, что с каждым годом меры предосторожности от огня увеличивались. Страх от огня был так велик, что в начале июня ротные командиры лично запечатывали все печи солдатских домов, и запрещено было иметь в домах огонь после пробития вечерней зори[10]. Для надзора за этим дежурные унтер-офицеры обходили каждый дом своей роты, а с полковаго караула наряжался особый патруль, для обхода всей слободы.
Хотя полковая слобода и состояла в непосредственном ведении квартермистра, но и дежурные по разным частям, отвечали за соблюдение внешняго в ней порядка. Порядок этот лучше всего объясняется инструкциею, данною в 1744 году г.г. полковыми штабами старшему дежурному при полковой слободе. В ней сказано: 1) В случае пожара вам оставаться, вместе с дежурными при ротах офицерами в слободе. 2) Каждому из дежурных офицеров ходить ночью рундом, по одному разу, а унтер-офицерам три раза патрулями; наблюдать за тишиною и за тем, чтобы небыло безпаспортных и шатающихся. 3) Наблюдать, чтобы в ротах между солдатами не было винной продажи и карчемства; равно, чтобы никто не выходил из домов без формы, а ночью чтобы не рубили леса в полковых рощах. 4) Приказать смотреть, чтобы в покое, на галлереях и возле домов была чистота: дров там не рубить и воды не лить. 5) Дежурным по ротам обо всем этом рапортовать старшему офицеру. Инструкцию эту сдавать при смене.
Во время святок, на масляной и святой неделях и в день полковаго праздника надзор за порядком усиливался. Это было тем необходимее, что обычаи того времени требовали особенной бдительности должностных лиц, для удержания солдат от нарушения постановлений, клонившихся к утверждению между ними нравственности и порядка. В этом отношении полк многим обязан деятельному своему начальнику, подполковнику Соковнину. Его командование (1750 — 1755 г.) можно назвать переходом от стараго порядка к новому. А как при всяком ощутительном переходе от одного порядка вещей к другому встречаются препятствия, то и ему приходилось бороться с теми, которые не хотели понимать пользу нововведений. Новыя правила, хотя сначала и казались стеснительными, но принесли несомненную пользу. Казалось, при строгом соблюдении предписаннаго, не должно бы было происходить никаких безпорядков; но в последствии увидим, что только время изгладило то, чего не могли искоренить ни надзор, ни строгость. С переходом в новую слободу, стали уже понимать пользу новаго порядка, так что само начальство уменьшило меры надзора, и не нужно было ни прежней строгости, ни прежних инструкций.
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Погреба эти в кругу нижних чинов носили название «съезжих апартаментов», потому что там устроена была комната для арестования рядовых. Входящия письма, книга № 205, и приказы по полку, № 2 втораго отделения.
[2] Приказы по полку, книги № 20 и 21.
[3] Приказы по полку, книга № 27.
[4] Приказ по полку, книга № 1 втораго отделения.
[5] Входящия письма, книга № 307.
[6] Приказ по полку, книга № 17.
[7] Приказы по полку, книга № 24.
[8] Размещать солдат предписано было по порядку капральств, но как видно из ротных списков, это вовсе не соблюдалось, и люди становились кто с кем хотел. Начальство снисходительно смотрело на это упущение, и только подтверждало: «часто ссорящихся на одну квартиру не ставить.» Приказы по полку, книга № 26.
[9] Приказ по полку, книга № 1 втораго отделения.
[10] Приказы по полку, книга № 11.
История лейб-гвардии Семёновского полка 1683-1854. Часть II. 1725-1796.
Публикуется по изданию: История лейб-гвардии Семеновского полка 1683-1854. Часть вторая. Составил Лейб-Гвардии Семеновского полка штабс-капитан Карцов. 1854. Оцифровка текста, html-вёрстка - Тимур Белов. Особая благодарность Максиму Борисову за предоставление книги. При использовании текста ссылка на эту страницу обязательна.