Биографии семеновцев

[К списку]


Петр Петрович Коновницын. Художник Дж.Доу. 1821-1822 гг.
Граф Петр Петрович Коновницын (1764—1822), генерал от инфантерии, генерал-адъютант.

Происходил из старинного русского дворянского рода. Отец его был Санкт-Петербургским губернатором и записал его на шестом году от рождения кадетом в Артиллерийский и Инженерный корпус, продолжая, однако ж, воспитание его дома. На десятом году Коновницын был определен фурьером в лейб-гвардии Семеновский полк и 1 января 1785 года, произведенный в прапорщики, начал действительную службу.

Война со Швецией 1788—1790 годов была его первым военным поприщем. По возвращении из Финляндии он был произведен подпоручиком и назначен полковым адъютантом. Мирные служебные занятия, рассеянность и удовольствия шумной, блестящей столицы не удовлетворяли сердца юноши, пламеневшего жаждою битв. Тогда продолжалась еще вторая война с Оттоманскою Портою, и Коновницын приступил к отцу своему с просьбою о дозволении перейти в действовавшую против турок армию. Долго отец противился, но уступил желаниям сына. 22 июня 1791 года Потемкин перевел юного Коновницына премьер-майором в армию, а через два месяца произвел его в подполковники с назначением своим генеральс-адъютантом от Черноморского флота.

По приезде Коновницына в армию военных действий не происходило. Вскоре умер Потемкин и заключен был Ясский мир. После подписания мира Коновницын перешел в армию, назначенную действовать в Польше, командиром Старооскольского мушкетерского полка. Первым отличием его было обезоружение польского Ланцкоронского полка при Баре, за что был он награжден чином полковника, а за отличия в делах под Хельмом и Слонимом — орденом Св. Георгия 4-го класса.

17 сентября 1797 года Коновницын был произведен в генерал-майоры и назначен шефом Киевского гренадерского полка, а в следующем году 12 марта — шефом Углицкого полка, но 2 ноября того же года он был отставлен от службы и поселился в небольшом имении своем в Гдовском уезде, где в совершенном уединении провел восемь лет, посвятив их учению. Коновницын читал множество книг по всем отраслям человеческих знаний, переводил, делал выписки, рисовал военные чертежи, излагал мысли свои на бумаги. Он так сроднился с сельскою жизнью и наукою, что уже почитал свое военное поприще оконченным. Внезапно дошел до него манифест императора Александра, обнародованный 30 ноября 1806 года, о составлении временного Земского войска. Коновницын явился в столицу и по желанию С- Петербургского дворянства принял начальство над Земским войском Петербургской губернии, вскоре образовал его и отправил в армию несколько батальонов. За неутомимые труды свои он был награжден орденом Св. Анны 1-го класса, и император изъявил желание, чтобы Коновницын поступил в действительную службу. Приказом 25 ноября он был назначен в свиту императора по квартирмейстерской части. С той поры началось особенное благоволение, коим Александр I всегда удостаивал Коновницына.

20 января 1808 года он был назначен дежурным генералом армии, долженствовавшей под начальством графа Буксгевдена занять Шведскую Финляндию. Звание дежурного генерала было тогда чрезвычайно важно, составляя средоточие всех частей армейского управления, артиллерийского, инженерного, строевого, комиссариатского, провиантского и генерального штаба. В сем многотрудном звании Коновницын вполне оправдал доверие государя. Русские войска вступили в Шведскую Финляндию 9 февраля 1808 года, и, действуя в лютую стужу, они ни в чем не нуждались. Попечениями Коновницына всегда находили они продовольствие, теплую одежду, снаряжение, отеческое призрение раненых в госпиталях. Коновницын непосредственно участвовал и в военных действиях — при покорении крепости Свартгольма и потом при бомбардировании Свеаборга. Получив ключи от Свартгольма и Свеаборга, император Александр наградил Коновницына чином генерал-лейтенанта и табакеркою с алмазами и своим вензелевым именем.

Падение Свеаборга не поколебало шведского короля Густава Адольфа — он упорствовал в обороне Финляндии и весною 1809 года производил высадки десантов на финляндские берега. Коновницын руководил отражением первого шведского десанта, высаженного на берег при Лемо, в 32 верстах от Або, а 22 июля даже участвовал в морском сражении, не допустив высадку десанта на остров Рунсало. Наградою Коновницына за дела сии был Георгиевский крест 3-го класса. По окончании войны он был назначен командиром 3-й пехотной дивизии и шефом Черниговского мушкетерского полка. В 1810—1811 годах, по случаю разрыва с Англией, Коновницыну поручено было охранять берега Балтийского моря, от Полангена до Гапсаля //Паланга и Хаапсалу//.

Первая встреча Коновницына с неприятелями в Отечественную войну была 14 июля при Островно, когда главнокомандующий 1-й армией Барклай-де-Толли остановился у Витебска, надеясь соединиться здесь со 2-й армией князя Багратиона, до прибытия коего надобно было сколько возможно долго удерживать Наполеона, двинувшегося от Бешенковичей к Островно. Навстречу Наполеону был послан корпус графа Остермана, который, отчаянно сражаясь, за целый день не отступил ни на шаг. На другой день приказано было Коновницыну сменить утомленные боем войска. Коновницын стал при деревне Какувачино, в 8 верстах от Островно, и поутру неприятельская пехота атаковала авангард его. Отстреливаясь, наши начали отступать на занятую Коновницыным позицию. Вскоре к французам подоспели свежие силы, которые возглавил сам Наполеон, а на помощь русским подошли кавалерийский корпус Уварова и 1-я гренадерская дивизия Тучкова, который, как старший, принял начальство над всеми войсками... К ночи наши войска отступили к Витебску, исполнив данное им повеление удерживать Наполеона сколько возможно долее.

5 августа, когда вся громада наполеоновских сил атаковала Смоленск, Дохтуров поручил Коновницыну оборону Малаховских ворот, куда обращен был главный натиск неприятельской армии. До какой степени свирепствовал здесь убийственный огонь, можно заключить из того, что надобно было четыре раза переменять четыре орудия, стоявшие у Малаховских ворот; едва успевали подвозить пушки — лошади и прислуга были в короткое время истребляемы. Коновницына ранило пулею в руку, но он не оставлял сражения... Когда решено было оставление Смоленска, ночью на 6 августа Коновницын начальствовал арьергардом и вышел из города последним, всячески стараясь помогать людям, покидавшим родное пепелище. Он раздавал им деньги; стариков и детей сажал на пушки, ко всем обращал слова утешения.

Утром 6 августа, видя наше отступление, французы переправились через Днепр вброд у моста, потеснили наших стрелков, заняли предместье и начали выступать из него на равнину по Пореченской дороге. Коновницыну поручено было выбить противника из предместья, и он, взяв егерскую бригаду князя Шаховского и отряд барона Корфа, как лев устремился вперед, атаковал французов и втоптал их в Днепр.

На другой день произошло сражение при Лубине, где решительность Павла Алексеевича Тучкова спасла Русскую армию от бедственного положения. Когда уже близ четырех часов Тучков геройски выдерживал нападения превосходящего в числе неприятеля, пришел ему на помощь Коновницын с своею дивизиею. Французы яростно атаковали, но не могли сломить их. Самое упорное сражение продолжалось здесь до позднего вечера, и неприятель не подвинулся ни на шаг вперед.

16 августа Коновницын был назначен начальником главного арьергарда отступавших русских армий, и с 17 до 23 августа, день вступления Кутузова в Бородинскую позицию, был в беспрерывном огне, ежедневно выдерживая упорные нападения Мюрата. Тогдашние арьергардные дела его можно уподобить по количеству сражавшихся войск генеральным битвам войн XVIII столетия.

В день Бородинского побоища 3-я дивизия Коновницына стояла с корпусом Тучкова, к коему принадлежала она, на Старой Смоленской дороге во второй линии крайнего левого крыла. В 7 часов утра князь Багратион, видя громады сил неприятельских, устремленные против него, послал за дивизией Коновницына и просил Кутузова о подкреплении. 3-я дивизия подошла в тот самый момент, когда неприятель овладел нашими укреплениями, и не дала ему там утвердиться. «Презирая всю жестокость неприятельского огня, — докладывал потом Коновницын, — полки пошли на штыки, опрокинули французов, привели в крайнее замешательство колонны их, заняв высоту, с самого начала сражения упорно защищаемую». Однако Наполеон приготовил новую, сильнейшую грозу. Под защитою 100 орудий густые колонны пехоты и конницы ринулись на Багратиона. Видя невозможность остановить их пушечным и ружейным огнем, все наши колонны левого крыла двинулись на штыки. Произошло небывалое в летописях военной истории побоище. В сию торжественно-грозную минуту ранен был Багратион. Он отвезен был с поля сражения, сдав Коновницыну предводительство над 2-й армией. Коновницын послал просить Раевского, как старшего, принять начальство. Раевский отвечал, что ему невозможно отлучиться от своего места, пока не отобьет вице-короля итальянского, и просил Коновницына действовать сообразно с обстоятельствами. Видя невозможность устоять против превосходящих неприятельских сил, Коновницын отвел войска за Семеновский овраг, занял ближайшие высоты, взвез на них батареи и удерживал французов. Тогда приехал на левое крыло наше Дохтуров, назначенный Кутузовым заступить место Багратиона. Он одобрил сделанные Коновницыным распоряжения. Приметя отступление левого нашего крыла, Наполеон приказал Мюрату атаковать его конными дивизиями Нансути и Латур-Мобура и отрезать Дохтурова от русских войск, стоявших на Старой Смоленской дороге. Громимая нашими батареями, французская конница стройно подвигалась вперед и потом понеслась во весь опор на полки лейб-гвардии Измайловский и Литовский. Подпустив на ближайший выстрел, гвардейцы встретили ее жестоким батальным огнем и обратили назад. Явились конные французские гренадеры, ударили на Измайловский полк — и вновь были отражены... Во время сих атак Коновницын находился в каре Измайловского полка. Он был контужен ядром в левую руку и потом в поясницу. Ядро столь близко пролетело мимо него, что пополам разорвало мундир его...

На другой день после Бородинского сражения Кутузов поручил Коновницыну начальство над 3-м пехотным корпусом вместо смертельно раненного Николая Алексеевича Тучкова.

По оставлении Москвы, двенадцать дней скрывая от Наполеона свои движения к Тарутину, Кутузов более всего старался привести в порядок армии, расстроенные тысячеверстным отступлением от Немана до Москвы и бессчетными выдержанными на пути сражениями. Огромность забот, лежавших на Кутузове, лишала его возможности заниматься всеми подробностями устройства войск. Для сего великого дела был ему необходим искусный сотрудник, и выбор Кутузова пал на Коновницына, приказом 6 сентября назначенного дежурным генералом. С сей минуты до окончания Отечественной войны неразлучный с Кутузовым Коновницын был его правою рукою. Все повеления Кутузова были объявляемы Коновницыным, и через него представлялись фельдмаршалу донесения военных и гражданских властей. При исполнении своей многосложной обязанности Коновницын не знал покоя и усталости, спал не более трех часов в сутки, и то в неопределенное время. До какой степени оправдан был им выбор Кутузова, доказал он в первые три недели после своего назначения в дежурные генералы — тем блистательным состоянием, в коем находилась Русская армия при выступлении ее из Тарутинского лагеря. Сие, однако, не означало, что генерал совсем оставил свое боевое поприще.

Через четыре дня после Тарутинского сражения, узнав о появлении больших неприятельских сил на Новой Калужской дороге, Кутузов хотел удостовериться о причине прибытия их туда и, если можно, разбить их. Коновницын убедительно упрашивал Кутузова возложить на него поручение. Сначала Кутузов согласился, но затем передумал и уговорил Коновницына оставаться в главной квартире, утверждая, что присутствие его здесь необходимо. Вместо него послан был на Новую Калужскую дорогу Дохтуров. Спустя два дня Кутузов удовлетворил пламенному желанию Коновницына сразиться с ненавистными ему французами. Подходя к Малоярославцу, где уже кипел бой Дохтурова с корпусом вице-короля Италийского, Кутузов остановился и сказал Коновницыну: «Петр Петрович! Ты знаешь, как я берегу тебя и всегда упрашиваю не кидаться в огонь, но теперь прошу тебя очистить город!» Коновницын взял бывшую свою 3-ю дивизию, повел ее в Малоярославец и вместе со сражавшимися там русскими войсками оттеснил французов до моста.

Когда после Малоярославецкого сражения началось отступление Наполеона, Кутузов повел Русскую армию параллельно с неприятельскою. Коновницыну предстояли новые труды по хозяйственному управлению войсками и снабжению их всем нужным в быстром следовании. При этом еще Коновницын сумел принять участие в сражениях под Вязьмой и при Красном, распоряжаясь там именем фельдмаршала.

Здесь были последние боевые подвиги Коновницына в Отечественную войну, ибо после битвы под Красным главная Русская армия не участвовала в сражениях. Следуя за бежавшими французами, Кутузов в одних санях с Коновницыным въехал в Вильно. Торжественно встреченный в замке депутатами всех сословий города, Кутузов, только что вступив в комнату, обнял Коновницына. Коновницын уже был награжден за Смоленское и Лубинское сражения орденом Св. Владимира 2-й степени; за Бородино — золотою шпагою с алмазами и надписью «За храбрость»; за Вязьму и Красный — Александровскою лентою. Высшие награды ожидали его. По прибытии в Вильно императора Александра Кутузов испросил Коновницыну орден Св. Георгия 2-го класса. Не довольствуясь тем, император назначил его генерал-адъютантом. Осыпаемый щедротами монарха, Коновницын просил еще милости — позволения ехать в Петербург и увидеться с женою и детьми.

В январе 1813 года Коновницын возвратился в армию, был назначен командиром Гренадерского корпуса и вскоре ранен в битве под Люценом. Оправившись после ранения, он смог возвратиться к армии только в сентябре и во время Лейпцигского сражения находился при императоре Александре. Наградою его за этот трехдневный бой был орден Св. Владимира 1-й степени.

12 декабря 1815 года Коновницын был назначен военным министром и вскоре получил алмазные знаки ордена Св. Александра Невского. 12 декабря 1817 года он был произведен в генералы от инфантерии, а 25 ноября 1819 года назначен Главным директором Пажеского, 1-го, 2-го и Смоленского кадетских корпусов, Императорского военно-сиротского дома, Дворянского полка и Дворянского кавалерийского эскадрона, Царскосельского лицея и Пансиона. После подвигов на блистательном поприще, им пройденном, звание Главного директора всех военно-учебных заведений было для Коновницына новым средством оказать свою деятельность и высокие качества души. Он казался созданным для сего звания. Подобно графу Ангальту и Мелиссино, имена коих остались незабвенными в наших корпусах, Коновницын сердцем и душою сблизился с воспитанниками, вверенными его попечению, стараясь не об одном учебном образовании, но и о нравственном воспитании их. Ласково принимал он воспитанников в своем семейном кругу. Отеческая заботливость его приобрела ему безграничную любовь и доверенность юных питомцев. С восторгом встречали они Коновницына, когда он являлся в классы на ученье или в залы детских игр, и каждый, кто тогда воспитывался в сих заведениях, благоговейно вспоминает о Коновницыне.

В таких занятиях, неутомимый на добро и пользу, встретил Коновницын тихую кончину 28 августа 1822 года. Он погребен в Гдовском имении своем Киарове...

Бесстрашный в битвах, Коновницын обладал верным военным взглядом на поле сражения. Он принадлежал к малому числу избранных счастливцев, одаренных от природы теми высокими воинскими качествами, которые поставляют их в возможность в минуты решения участи сражения давать битве другой оборот. Никакая опасность не изменяла его хладнокровия. Обыкновенно в битвах являлся он в колпаке, с трубкою и с нагайкою в руках. Однажды только изменил он своему обычаю — под Бородином, где находился в парадном генеральском мундире.

Глубоко религиозный, он возбуждал войско к мужеству гласом веры. Во время Отечественной войны, в пылу жестоких битв, обращаясь к полкам, Коновницын восклицал: «Помните, что вы сражаетесь за Пречистую Деву, за Дом Пресвятой Богородицы!»

А.И. Михайловский-Данилевский. Император Александр I и его сподвижники в 1812, 1813, 1814 и 1815 годах. Комментарии А.Ю. Бондаренко.